тех не осталось.
     - А  до  того...   до  того!  -  вдруг  захлебнулся  яростью  Ратибор
Клуксович. - Сотру!.. Тамо пущай!.. Пущай разоряют!..
     Но Тимофей уже опять опустил глаза и стал худым, старым, бедно одетым
городским менялой.
     - Дак  прикажи  выдать куны.  С лихвой тамо тринадесят гривен с тебя,
боярин, мне причитаетце!
     Ратибор передохнул и вдруг честно признался:
     - Нету теперь у меня столько.
     - Десять и три после.
     - Шесть!
     - Восемь,  и не торгуйся, боярин. Сам дашь али ключника позовешь? - и
Тимофей добавил совсем тихо:  -  А  что грозишь -  промолчу пока.  Но и ты
знай, что мы, к часу, укусить заможем... И про Олексу помни...
     - Нужны вы  мне  оба!  -  в  последний раз  взорвался,  уже сдаваясь,
Ратибор.
     - Нужны ли, нет, а уговор!
     Так заключено было и это перемирие, подобное только что состоявшемуся
между князем Ярославом и Новгородом,  в отличие от первого,  правда,  мало
кому известное, но зато точно так же готовое нарушиться в любую минуту.


                                   XXIV

     По  санному пути  первые отряды тверских и  суздальских войск  начали
прибывать в  Новгород.  С  Ярославом прибыл  великий баскакАмраган.  Узкими  глазами бесстрастно смотрел он  на  этот  русский город,
плативший дань,  но так и  не завоеванный Ордой,  прикидывал прочность его
земляных стен и каменных башен... Там, на западе, были немцы, которые дани
не  платили,  и  потому  их  следовало разбить,  разбить силами  вот  этих
русских, во славу великого Кагана, повелителя трех четвертей мира. И снова
с татарским выговором прозвучало знакомое слово: Колывань.
     _______________
          
     Спешно  летели  гонцы  в  Ригу  и  Любек.   Орден,   переведавшись  с
Новгородом,  отнюдь не хотел иметь дело со всей низовской землей.  Летели,
загоняя коней,  гонцы от магистра в Любек,  из Любека в Ригу, из Вельяда в
Колывань.
     - Мир, мир, мир! Во что бы то ни стало!
     Спешно  собралось  посольство.   Орден  соглашался  на   все  условия
Новгорода,  отдавал всю область Наровы,  открывал свободный проход в море,
умоляя  лишь  об  одном:  не  проливать напрасной крови.  Князю  Ярославу,
Амрагану и новгородским старейшинам везли богатые подарки.
     - Мир, мир, во что бы то ни стало!
     И  Ганза и  Орден понимали,  что лучше уступить сейчас в  малом,  чем
рисковать потерять все.
     Споры  в  совете были  бурные.  То  и  дело  вновь  поминали немецкое
вероломство. Однако торговля, хиревшая уже целый год, требовала заключения
мира.  Начать  войну  -  значило еще  на  неведомое время  оттянуть привоз