- Дай я тебя поцелую!
   Став  на  носки, она горячими ладонями взяла его  за лицо, притянула  к
себе.
   - Боже,  какой  ты огромный!  Я,  кажется, никогда не  привыкну. И лицо
огромное. Как у волка.
   С  шапкой  в руке,  в  шинели,  подпоясанный,  Васич  стоял перед  ней,
сутулясь от неловкости и от своего большого роста.
   - И пахнет от тебя сапогами и кожей...
   Он увидел у нее слезы в глазах. Она отвернулась.
   - Мать моя  провожала отца на  фронт, когда  меня еще не было. И вот  я
тебя провожаю. Неужели это всегда так, из поколения в поколение?
   Она  стояла лицом  к окну, маленькая,  смуглая, в своем белом халатике,
сунув руки в карманы, такая родная, что у него сдавило сердце.
   В дверь заглянула операционная сестра.
   - Дина Яковлевна...
   Она повернулась от окна, глаза были уже сухие,  только сильней обычного
горели щеки. Отогнув завязанный рукав  халатика, сняла с руки часы, положила
на стеклянный столик.
   - У меня сейчас операция. На двадцать минут. Ты сиди, жди здесь.  Потом
я провожу тебя.
   Он  не решился ничего сказать ей, чтоб не волновать перед  операцией. В
маленьком, сильно заставленном  кабинете  тылового  госпиталя, среди стекла,
никеля,  белой масляной краски,-  от белого снежного  света из  окна все это
сверкало  холодной чистотой,- Васич осторожно сидел на краешке стула,  держа
шапку на колене. Ему хотелось курить, но  он не решался  здесь и так и сидел
все двадцать минут, почти не меняя положения, а рядом с ним на стекле тикали
eе часы.
   Потом быстро вошла Дина,- Васич сразу же  встал,- возбужденная, немного
побледневшая, пахнущая лекарствами и спиртом, повернулась к нему спиной.
   - Развяжи!
   A сама уже стягивала рукава халата.
   - Дина!  - сказал он, со  всей убедительностью прижимая шапку к сердцу,
потому что хорошо знал ее характер, и на лицо его сейчас было жалко смотреть
со стороны.- Понимаешь...
   За  окном было  сорок  градусов мороза. И до  станции -  три  километра
полем. Мысленно он видел, как она возвращается одна полем по такому морозу.
   -- Я понимаю,- сказала она.- Развяжи!
   Он покорно начал  развязывать, надеясь только на чудо. И  чудо в образе
операционной сестры заглянуло в дверь.
   - Дина Яковлевна!..
   Ей пришлось опять идти делать срочную операцию, а он остался ждать.
   - Дай слово, что ты будешь ждать!
   Он  дал  слово и сидел, мучаясь, слушая  тиканье  часиков на стекле. За
окном остановилась крытая  грузовая машина.  Выписанные из госпиталя солдаты
прыгали в кузов, кидая через борт вещмешки. В дверь ворвался начхоз в халате
поверх шинели:
   - Товарищ капитан! Что ж вы делаете? Я бегаю, бегаю, ищу, ищу...
   - Тихо! - сказал Васич.- Тихо, тихо!
   На клочке бумаги он написал коротенькую записку:
   "Дина! Понимаешь, машина пришла, я ничего  не мог  сделать.  Все  равно