разведчик, не видели, как  под  черным днищем  машины  и за нею вырвались из
земли два куста пламени. Грохот  взрывов, визг тормозов,  треск  ломающегося
дерева, крики... И  все это прошила автоматная очередь.  Зазвенели  разбитые
стекла.
   Едва просвистели над головой осколки  гранат, Васич вскочил. Взорванная
машина поперек загородила дорогу; с нее под выстрелами прыгали черные фигуры
в шинелях. Но  во второй машине, твердо ступив сапогом на подножку, в полный
рост стоял  в открытой кабине немец и,  уперев в живот автомат,  веером сеял
над  дорогой  трассирующие  пули.   А  шофер  под  прикрытием  огня  пытался
развернуть машину. По ним стреляли.
   -  Машину  береги! -  закричал  Васич, подняв над  собой  растопыренную
пятерню. Под самые  ноги ему брызнула  трассирующая очередь. Он выстрелил из
пистолета и побежал к немцу. И еще несколько человек бежали за ним, стреляя.
Немец  стоял, держась рукой за дверцу,  качался вместе с  нею.  Когда  Васич
подбежал, он плашмя рухнул на  дорогу. Выбитый при падении автомат скользнул
по снегу в сторону. На  другую подножку вспрыгнул разведчик с  забинтованной
головой, в упор, через стекло застрелил шофера.
   Стреляли  отовсюду - из-под машин,  из кювета;  прыгали в  кузов, стуча
сапогами, и оттуда били  по немцам. Не успев закрепиться, они бежали по полю
в своих широких  шинелях, проваливались в снег, падали, стаи светящихся пуль
неслись оттуда. Но на дороге люди  открыто перебегали от  машины  к  машине,
снимали  оружие с убитых,  в  несколько голосов  звали  куда-то запропавшего
Никитенко.  Выстрелы  еще раздавались, но все было кончено. Так быстро,  что
где-то по снежной целине, подгоняемый ветром, еще  скакал уголек выброшенной
сигареты, рассыпая красные искры. Тот, кто выбросил его, по-прежнему сидел в
кабине.  Подбежав,  держа пистолет в левой руке, Васич дернул дверцу - немец
мягко  вывалился под  ноги ему. Он  не был похож на  того властно-уверенного
врага, которого представил себе Васич. Этот немец был старый, ссохшийся, как
гриб, маленький. При  падении шапка слетела  с  него,  и о дорогу с костяным
стуком ударилась голая,  совершенно  лысая  голова.  Ей  уже  не могло  быть
холодно  даже  на  снегу,  и  все-таки  Васич  испытал  неприятное  чувство,
обыскивая его. Он взял документы, снял  полевую  сумку: немец был в каких-то
чинах.  Поднявшись, увидел суетившихся на дороге людей и среди  них  рослого
Голубева. Крикнул:
   - По машинам!.. Голубев! Проезжай вперед!..
   Когда Васич вскочил в кабину, Чеботарев уже  сидел за  рулем.  Стоя  на
подножке, держась рукой за открытую дверцу - точно так же, как до него стоял
здесь убитый им  из пистолета немец,- Васич  махнул Голубеву проезжать, пока
они разворачиваются. Последние солдаты прыгали  с оружием в  кузова машин. И
тут Васич заметил мечущуюся на дороге собаку. Она  металась между машинами и
лесом, словно  звала людей в  лес. Несколько  голосов стало кликать ее.  Она
радостно залаяла, побежала  к лесу. Но, видя, что никто  не следует  за ней,
остановилась. Боялась  ли она  немецких машин,  или не  хотела покидать  эти
места, где, может быть, лежало под снегом остывшее пепелище деревни, или уже
лес властно манил ее, но она все стояла в отдалении и  лаяла. И тут раздался
хлопок  выстрела. Васич увидел из-за кабины, как  в небо светящейся  звездой
косо взлетела ракета и вспыхнула там. Яркий свет опускался сверху на дорогу,
и все, что было на ней, словно вырастало навстречу ему.
   - Проезжай!
   Васич  махнул рукой.  Машина  Голубева  тронулась,  минуя тела  убитых.