симпатиями". [9] Личность же, по Аскольдову, отличается от характера, типа и
темперамента, которые обычно служат предметом изображения в литературе,
своей исключительной внутренней свободой и совершенной независимостью от
внешней среды.
Таков, следовательно, принцип этического мировоззрения автора. От этого
мировоззрения Аскольдов непосредственно переходит к содержанию романов
Достоевского и показывает, как и благодаря чему герои Достоевского {в жизни}
становятся личностями и проявляют себя как таковые. Так, личность неизбежно
приходит в столкновение с внешней средой, прежде всего - во внешнее
столкновение со всякого рода общепринятостью. Отсюда "скандал" - это первое
и наиболее внешнее обнаружение пафоса личности - играет громадную роль в
произведениях Достоевского. [10] Более глубоким обнаружением пафоса личности
в жизни является, по Аскольдову, преступление. "Преступление в романах
Достоевского, - говорит он, - это жизненная постановка религиозно-этической
проблемы. Наказание - это форма ее разрешения. Поэтому то и другое
представляет основную тему творчества Достоевского... ". [11]
Дело, таким образом, все время идет о способах обнаружения личности в
самой жизни, а не о способах ее художественного видения и изображения в
условиях определенной художественной конструкции - романа. Кроме того, и
самое взаимоотношение между авторским мировоззрением и миром героев
изображено неправильно. От пафоса личности в мировоззрении автора
непосредственный переход к жизненному пафосу его героев и отсюда снова к
монологическому выводу автора - таков типичный путь монологического романа
романтического типа. Но менее всего это путь Достоевского.
"Достоевский, - говорит Аскольдов, - всеми своими художественными
симпатиями и оценками провозглашает одно весьма важное положение: злодей,
святой, обыкновенный грешник, доведшие до последней черты свое личное
начало, имеют все же некоторую равную ценность именно в качестве личности,
противостоящей мутным течениям все нивелирующей среды". [12]
Такого рода провозглашение делал романтический роман, знавший сознание и
идеологию лишь как пафос автора и как вывод автора, а героя лишь как
осуществителя авторского пафоса или объекта авторского вывода. Именно
романтики дают непосредственное выражение в самой изображаемой
действительности своим художественным симпатиям и оценкам, объективируя и
опредмечивая все то, во что они не могут вложить акцента собственного
голоса.
Своеобразие Достоевского не в том, что он монологически провозглашал
ценность личности (это делали до него и другие), а в том, что он умел ее
объективно-художественно увидеть и показать как другую, чужую личность, не
делая ее лирической,. не сливая с ней своего голоса и в то же время не
низводя ее до опредмеченной психической действительности. Высокая оценка
личности не впервые появилась в мировоззрении Достоевского, но
художественный образ чужой личности (если принять этот термин Аскольдова) и
многих неслиянных личностей, объединенных в единстве события, впервые в
полной мере осуществлен в его романах.
Поразительная внутренняя самостоятельность героев Достоевского,
отмеченная Аскольдовым, достигнута определенными художественными средствами:
это прежде всего - свобода и самостоятельность их в самой структуре романа
по отношению к автору, точнее - по отношению к обычным овнешняющим и
завершающим авторским определениям. Это не значит, конечно, что герой