предостаточно граждан, работающих на Дорона. Обойдется без этой
телекамеры!"
За десять минут до начала главный герой пресс-конференции Аль Почино
попросил чашечку кофе, и Гард распорядился, чтобы Мартенс сам приготовил
питье и перед тем, как дать гангстеру, позволил ему. Гарду, сделать первый
глоток и более не выпускал чашку из собственных рук. Одновременно с этим
Рольфа Бейли вновь одели в цивильный костюм, и он обрел наконец
человеческий вид. Правда, обретя, тут же заявил:
- Имей в виду, Дэвид, никаких разоблачений я делать не буду! Я буду
молчать!
- Ну и молчи, - покорно согласился Гард. - Я выйду к ним, расскажу, что
знаю, потом выведу Аль Почино, а потом и тебя. Остальное - твое дело! Не я
же буду стоять перед этой оравой! - Он кивнул на Честера, в этот момент
сидящего в кресле и смолящего сигарету за сигаретой. - Ты будешь стоять!
Но имей в виду и ты, дорогой Рольф Бейли, пресс-конференция - страшное
дело: недоберешь - тебя съедят; переберешь - сам подавишься. Вот и ищи
середину! Я так говорю, Фред?
За пять минут до начала во Дворце правосудия скрыто появилась Дина
Ланн, сопровождаемая инспектором Таратурой, это тоже было
запрограммировано комиссаром Гардом и должно было послужить сюрпризом для
всех, в том числе для генерала Дорона и даже для Честера. Вновь прибывшие
быстро проследовали в комнату, находящуюся рядом с теми двумя, где были
Гард с Бейли и Честером и Мартенс с Аль Почино. В этой комнате, как и в
других, были установлены телеэкраны, поэтому все, что происходило в
Большом зале во время пресс-конференции, можно было слышать и видеть.
За пять минут до назначенного срока пресс-конференции Гард в полном
одиночестве появился перед сгорающей от нетерпения толпой журналистов,
завладевшей каждым миллиметром Большого зала. Взяв в руки микрофон, он
обвел присутствующих веселым взглядом, улыбнулся своей обаятельной и
обезоруживающей улыбкой, доступной только киноактерам, да и то не всем, а
истинно талантливым, и вдруг сказал:
- Господа, прежде всего прошу вас покинуть помещение!
Что тут началось! Поднялся такой топот и свист, что Гард понял:
останавливать шабаш - то же самое, что останавливать всемирный потоп. Он
терпеливо ждал, пока возмущение и недоумение присутствующих сами себя
исчерпают, а потом, уловив некоторый спад энергии и не снимая с лица той
же улыбки, миролюбиво добавил:
- И не волнуйтесь, вас через пять минут пригласят обратно! Но!
Обращаюсь к тем, кто случайно захватил с собой кольты, вальтеры,
винчестеры, легкие и тяжелые пулеметы, в том числе пулемет "максим",
гаубицы, мортиры и небольшие атомные бомбы: сдайте, пожалуйста, все это
добро в окошечки номер пять и шесть! И не подвергайте себя конфузу,
возвращаясь назад через установленный при главном входе турникет... Прошу
прощения, господа, но эту меру я вынужден принять ввиду чрезвычайной
исключительности события и, кроме того, чтобы добавить перца в наши
отношения!
Ропот, по мере того как говорил Гард, постепенно стихал и перешел в
общее веселье. Публика зааплодировала и потянулась к выходу, движимая,
главным образом, любопытством: кто что сдаст в окошки номер пять и шесть и
кто потом на чем засыплется в турникете.