знатство студеных морей русскому народу. Нельзя купить кровь, жизнь
человеческую... Много жизней, тысячи... Нет, Карла Карлыч, не проси.
Вдруг Корнилова будто осенило. Он резко повернулся, пригнувшись почти
вплотную к недоумевающему Бринеру.
- А ты, Карла Карлыч, не слыхал, для чего мистеру Баку наши чертежи
понадобились? Без обману скажи, ведь мы с тобой в приятелях ходим, -
покривил он душой.
- Из Лондона письмо мистеру Паку пришел от торговый дом "Вольф и
сыновья". Трепуют срочно рюсский карта и книга.
Карл Карлыч, вспомнив, что недавно говорил иначе, забеспокоился:
- Я по дружпе сказал, Амос Кондратьевич, пудь допр, не выдай, хозяин
пудет меня опвинять.
Бринер заторопился домой. Корнилов не стал его задерживать.
У хозяина да и у гостей-мореходов настроение было испорчено. Проводив до
дверей немца и вернувшись в горницу, Амос Кондратьевич задумался. Смутное
предчувствие беды охватило его.
- Н-да, неспроста им морские чертежи понадобились, - прошептал старый
мореход, - жди беды, не иначе...
Глава четвертая
ПОДКУП
Утром на следующий день Аграфена Петровна робко вошла в лавку купца
Окладникова. Она терпеливо ждала, пока освободится приказчик, отпускавший
товар двум важным покупательницам.
- Тимофей Захарыч, милай, мне бы мучки полпуда да маслица самую малость,
- пропела старуха. - На святой жених вернется, тогда и вернем.
- Полгода, тетка, посулы твои слышим. - Приказчик открыл толстую книгу,
перелистал несколько страниц. - Гляди, под сто рублей за тобой.
- Сто рублей, помилуй, Тимофей Захарыч! - Лопатина побледнела. - Неужто
такие деньги? Откуда бы... Ошибся, милай, посмотри-ка внове.
- Тут все записано. - Приказчик стал мусолить пальцем по странице. - Муки
пшеничной пуд взяла, масла два фунта, круп разных...
- Неграмотная я, Тимофей Захарыч. Обижаешь старуху. - Лопатина
всхлипнула.
- Погоди, тетка, плакать, самому скажу, пусть решает. - Приказчик взял
книгу и скрылся в дверях.
В ожидании Аграфена Петровна застыла у прилавка. Ждать ей пришлось
недолго.
В дверях появился приказчик, лицо его расплывалось в угодливой улыбке.
- Аграфена Петровна, - чуть-чуть склонил он голову, - Еремей Панфилыч вас
к себе просит, пожалуйте, Аграфена Петровна.
- А мучки отпустишь, Тимофей Захарыч? - удивляясь неожиданной вежливости,
допытывалась старуха.
- Да уж иди к хозяину, - распахивая двери перед старухой, ответил
приказчик, - он сам скажет.
Еремей Панфилыч Окладников поднялся навстречу Лопатиной.
- Здравствуй, матушка Аграфена Петровна, давно не виделись, почитай, как
мужа схоронила, - ласково сказал купец. - Садись, дело к тебе.
Лопатина осторожно присела на кончик дубового стула.