- На Северный флот хочу.

Радостным щелканьем встретили его белки, когда подходил к дому. Ключи (он в
Таллине показывал их Леммикки) не сразу вынулись из кармана, Алныкин
залюбовался хорошо покрашенной (матросы постарались) дверью. Вошел,
распахнул окна. Балтика в этом году приветлива. Слышитс накат волн в
заливчике, в голосах чаек - свобода. Четырехквартирный дом поскрипывает и
томится, ожидая людей. Пусто. Жена минера - в библиотеке стройбата, жена
фельдшера - в госпитале на дежурстве, приезд супруги химика отложен на
неопределенное время. И Алныкин, если верить датам и печатям на предписании,
еще в Таллине, на службу завтра, на катер он так и не зашел, хотя на буксире
узнал, что помощник каждый вечер поджидает его на пирсе.
Он прибежал после шести вечера.
- Все в порядке, - сказал Алныкин помощнику. - Привет от Лемми.
Он простился с нею у буксира, ничего не сообщив о собеседовании. И помощнику
не стал говорить. Да тот и не спрашивал: и так все ясно, идет ремонт
квартиры, жди новоселья. Но тревога не улетучивалась, помощник суматошно
кружилс у камня, растирал коленки, жаловался на предчувствия, которые, к
сожалению, не обманывают. Разговор поневоле перешел на гальюны. Под
пятисантиметровым слоем почвы - гранит, ни лом, ни кирка его не возьмут,
канализацию даже финны не сделали. Соорудить туалет из тех, что "удобства во
дворе"? Материал нужен. Доски есть, но очень уж трудоемко.
Тут-то и пришла кому-то в голову гениальная идея. Железнодорожная линия
Хельсинки-Турку забегала на территорию арендованной базы Порккала-Удд, и
поскольку все едущие в Турку и обратно финны считались шпионами, окна
вагонов на всем пути следования по базе закрывались специальными щитами.
(Этот участок дороги безвестный философ назвал "самым длинным туннелем в
мире", и помощник восторженно заявлял, что в определении этом бездна
поэзии.) Щитов наготовлено столько, что туннель можно продлить до Москвы,
крепнут и сушатся запасные щиты на станции Кирканумми, договориться с кем
надо, перевезти сюда полсотни их - и добротный, теплый гальюн будет готов.
Прошла неделя, другая, о щитах не забывали. Однажды вечером (уже спустили
флаг) на пирсе появился офицер с чемоданом. У кормы БК-133 он остановился и
сказал вахтенному, что назначен на этот катер. "Пошел вон!" - заорал
командир, не вставая с койки, не удосуживая себя взглядом на глупца: штат
катера заполнен, все офицеры при исполнении обязанностей. Офицер, однако,
проявил упорство, назначен, мол, командиром БЧ-2, а лейтенанту Алныкину
приказано сдать ему боевую часть.
В офицерском отсеке 133-го ошеломленно молчали. Помощник опомнился первым,
вылез на палубу, учинил легкий допрос - из какого училища, женат ли и
прочее. Хотел было поинтересоваться родственниками за границей, но
передумал. Рекомендовал наглецу: чемодан взять недрогнувшей рукой и, бросив
прощальный взор на БК-133, проваливать к чертовой матери. Тот поворчал и
подчинился. В кают-компании взметнулись возбужденные голоса. На БК-127 нет
помощника, но на его место прочат артиллериста, а не Алныкина. Кое-какие
кадровые перестановки назревают, бригада пополнилась тремя катерами, однако
же новенького нацелили на 133-й.
Утром раздался грозный оклик штаба: кончай волынку, приказ есть приказ,
согласованный к тому же с Таллином, одному сдать дела, другому принять,
обоим доложить!