Анатолий Азольский.
Кровь
"Дружба Народов", No3, 1999
1
Все понемножку сходили с ума, да иначе и не выжить, потому что никто не
мог понять, кто кого окружил или прижал к реке; и на том, русском, берегу
тоже, конечно, спятили; чей-то самолет (то ли рус-фанер, то ли свой)
разбросал над замерзшими болотами двуязычные листовки: "Мы в кольце - и вы в
кольце, но еще посмотрим, что будет в конце!" А конец известен: пол-ящика
патронов на брата, ни одной мины, последняя лошадь разрублена еще в феврале,
запах сваренной конины поднял тогда в атаку тоже отощавших и тоже
облепленных вшами русских. От некогда грозного и веселого 712-го пехотного
полка, брошенного к этой реке в январе, осталась сводная рота, занявшая
круговую оборону, - та же судьба, впрочем, постигла и тот русский полк, что
сейчас голодал в ста пятидесяти метрах от штабного блиндажа, где щелкали
вшей и ловили блох трое уцелевших офицеров: старший лейтенант Рудольф Рикке,
полковой пастор Винкель и Траут, лейтенант, 2-й офицер для поручений в штабе
дивизии. Таких, как этот Траут, стали прикреплять к штабам еще в польскую
кампанию, для наблюдения за политико-моральным состоянием, и отличался
лейтенант оголтелой храбростью, временами впадая в дурость и задолго до
ракеты выскакивая на бруствер... Еще снег держался и река не вскрылась,
когда начали оттаивать зимние трупы: привалишься к бугорку и чувствуешь, как
пружинит ни с того ни с сего земля. Стало припекать солнце - и завоняло, по
ночам рыли могилы. В конце марта ветер подул с востока, повеяло смрадом
русских трупов, тогда-то и рехнулся Гейнц Аккерман, уверял всех, что чует
баб, русских санитарок, подстреленных им два месяца назад и сейчас
отходивших от морозного окоченения. Одна была та-а-кая упитанная, вспоминал
он, ее бы сейчас сюда! Солдаты слушали, плевались, однако же Гейнц - в
продолжение мечтаний - подал соблазнительную идею о живой, по-славянски
добренькой, доверчивой и безалаберной санитарочке, которую можно заманить на
этот берег истошными криками о помощи, на что горазд был притвора Гейнц,
кое-как лопотавший по-ихнему: речка - тридцать метров, кое-где проталины, но
лед выдержит, азиатка попрется спасать красноармейца, вот тут-то ее и
сцапать, затащить в теплый блиндаж и по очереди...
Дисциплинированный ефрейтор Аккерман первым в списке поставил старшего
лейтенанта Рудольфа Рикке, с которым вместе побывал в сталинградском котле,
но за пленницу дружно заступились ветераны: не выдержит одна баба, даже если
она и русская, сорок пять мужиков сразу, и нужна не только строгая
очередность, но и перерывы - для обмыва и просушки презервативов (известно
было, что кое-кто подцепил трипперочек). Более хозяйственные и разумные
предлагали сводный вариант: нет, всем сразу, пока санитарка не отдаст богу
душу, а затем - испечь ее. Мысль нашла приверженцев, другой список составили
- кому какая часть женского тела достанется на жаркое: Гейнц, как самый
умный, получит лакомый кусочек, какой - ну, друзья, нетрудно догадаться...
Хохотали до упаду, на том берегу слышали, наверное, а Рудольф затыкал уши,