я и подумал: самое  лучшее в  этом мире должно принадлежать всем! Всем, а не
одиночкам. Не богатым, не бедным, а всем людям.
     -  Значит,  - нашелся у  Кустова ответ  после  трудной для него  работы
мысли,  -  значит,  чем больше ссудных лавок  и, соответственно, нищих,  тем
лучше?
     - А зачем быть сытым  и богатым? Ведь смысл жизни отдельного человека -
в  продолжении  существования  народа,  популяции,  а  произойти такое может
только при бедности. Только примитивные формы жизни способны на вечность.
     Кустов соображал долго, потирал коленки, морщился.
     - Ты, значит, социалист... Так скажу тебе: социализм - правда одиночек.
Как только они объединяются в коллектив, становятся  массой - тут же кому-то
захочется иметь эту ссудную лавку. Иметь! А не таскать туда вещи.
     Спорили   долго  -   и   в  Риме,  и  в   Вене,   где   остановились  в
"Интерконтинентале". Неподалеку - советское посольство с флагом и решетчатой
антенной  на крыше.  Кустов  долго рассматривал флаг.  Уже  в Праге, еще раз
прочувствовав глубину времени и увидев впереди свое прошлое, сказал:
     - Вот что, дружок: ты  здесь впервые, а я  эту вшивую республику ой как
знаю!.. Впереди нас ждут тяжелые испытания,  советую  тебе поглубже засунуть
свой американский язык в американскую задницу.
     Визу чехи  дали  на неделю, еще в  Джакарте  Бузгалин попросил  Миллнза
целью поездки указать "ознакомление с историческими  ценностями", в Праге же
Кустов запретил раньше времени говорить о пани Эйнгорновой.
     - Чехов не  знаешь, -  сплюнул он. - Сволота сплошная. Наружка наглая и
ленивая, я-то знаю,  поверь мне... А вместо тетушки могут подсунуть девку из
корпуса  национальной  безопасности.   Кстати,  на   Целетной   отдел  учета
населения, справки выдаются только лично, но одному тебе туда идти нельзя. И
не заикайся о том, что эта Эйнгорнова - родственница. Старушку слопают.
     Сходили, запросили,  сутки спустя ответили: да, некая пани Эйнгорнова -
действительно гражданка  ЧССР, но проживает не в Праге, а в Пардубице,  и та
ли это пани, что нужна, еще надо выяснять, потому что фамилия эта не редкая.
     - Сам выясню, -  буркнул Кустов. - Я до Пардубице за два часа доберусь,
оттуда и  позвоню,  а  ты сиди в  отеле, глуши пиво,  оно здесь  без обмана,
только оно...
     - Не надо... Прошу тебя: не надо.
     - Я уже такси заказал!
     - Не надо! - заорал Бузгалин.
     Покормили голубей на Вацлавской площади, попили пива. Какая-то  тяжесть
повисала  на  языке  Бузгалина  в те  минуты,  когда надо было поговорить  с
Кустовым о Марии Гавриловне.
     - У  тебя  там, в  СССР, кто-нибудь  есть  из родных?.. - и  глянул  на
Кустова.
     - Никого нет, - сказал он  равнодушно. - Была мать. Плохая мать. Нет ее
уже... Очень плохая мать, но - мать.
     В номере  - путеводители по Праге, альбомы с видами, так и  звавшими на
улицу. Бузгалин предложил  сходить  на  Карлов  мост:  чудо  архитектуры,  в
Нью-Йорке такого не увидишь. В ответ Кустов отчеканил наставительно:
     - Да  будет тебе известно:  этот мост  - сплошная контрольная явка. Там
шпик на шпике. Не советую.
     Но через час толкнул отяжелевшего от пива Бузгалина.
     - Пойдем! Быстро!