как запах  чего-то так и  не увиденного.  Однажды Бузгалин застал  Кустова в
холле, тот со  смущенной улыбкой спрашивал о чем-то мальчугана, сына поодаль
стоявшей супружеской  четы. Смутился,  поднялся  с Бузгалиным наверх, присел
рядом. Заговорил о Жозефине: очень,  очень несправедливо обошелся он  с нею,
очень! И прервал  себя,  заходил по номеру, делая какие-то нелепые движения,
походка - будто в правой руке грехи неподъемные. Бузгалин из номера - Кустов
за  ним,  ходил  приклеенным,  выслеживал,  устраивал засады и  смирнехонько
возвращался в номер, будто не выходил из него.
     Пошли  пятые сутки, Бузгалин  носился  по  смрадному  городу, в котором
бывал-то всего несколько  раз; он заводил  знакомства, всем обещая любовь  и
дружбу,  ловил  нужных  ему  мужчин  и женщин  на  улице, в  ресторанах,  на
стадионе, все шло по плану, который  возник сам собой в пансионате, рядом со
спящим в беспамятстве Кустовым. Только из Лимы можно было увезти  Кустова на
Кубу. Уже наметился  и день:  19  августа,  билеты на  самолет  заказаны  по
телефону,  но  так,  что фамилии  слегка  изменены и  при получении  билетов
измененность отнесут  на глупые уши девчонки в  агентстве. У  паспортов  был
один изъян:  они были настоящими, не фальшивыми,  и если за кем-либо из двух
пассажиров тянется какой-нибудь след,  то  по  нему дойдут  до  Панамы,  где
американская  военная  база  и  где  любого  могут  вытряхнуть  из самолета.
("Ил-18" шел круизным рейсом  из Гаваны в Гавану через Панаму и Джорджтаун в
Гайане.)
     В  полдень   побросали  рубашки  в  чемоданы,   Кустов,  последние  дни
пребывавший  в томительном  ожидании  чего-то ему не  понятного,  взбодрился
вдруг,  Бузгалин зорко присматривал за ним.  Операция может сорваться по той
простой  причине, что она спланирована чересчур тщательно, в механизме увоза
провалившегося агента все детальки так отшлифованы, смазаны и подогнаны, что
крохотная песчинка в состоянии  сбить работу всей системы. Одну песчинку,  а
точнее - камешек, удалось извлечь из застрявших шестеренок: два дня назад их
нашел  некий Гонсалес,  бывший  компаньон  Кустова  по пылесосному  бизнесу,
завалился  в  номер с  жалобой  на Жозефину,  которой  Кустов будто  бы  дал
доверенность на ведение дел. Давал или  не давал -  об этом Кустова лучше не
спрашивать, он  больше разбирался в монастырских порядках, чем в неизвестных
ему переговорах фирмы с поставщиками. (Провалы в памяти у него - что дырки в
добротном сыре.) На  мексиканца он глянул дико, Бузгалин вытолкал нежданного
совладельца в  коридор, сказав, что Жозефина будет со дня на день, с  нею  и
ведите переговоры. Глянул в глаза засмущавшегося Кустова.  Там  - ровный ряд
баранов, рога нацелены  на изрытую копытцами землю, неприступная крепость. А
за баранами -  подозрительно спокойный лес, безмятежное голубое небо. Что-то
мерзкое задумал  Иван Дмитриевич Кустов,  нашедший какой-то  изъян  в  брате
Мартине.
     - У  меня  тут знакомые, - беспечно произнес Бузгалин. - Пойду проведаю
обстановку...  Билеты  возьмем в  аэропорту, время есть, вылет  в семнадцать
тридцать.
     Он бросился названивать всем обретенным в городе знакомым обоего пола и
с  каждым  новым разговором все дальше и дальше отбрасывал мысль о самолете,
раздумывая над тем, как унести ноги отсюда - им обоим, ему и Кустову, потому
что,  не  побывав  ни  в  советском,  ни  в  кубинском,  ни  в  американском
посольствах ни вчера,  ни позавчера,  ни  в предыдущие дни и тем более  этим
сегодняшним  утром,  он  по  тону  тех,   с  кем  разговаривал,  по  отказам
консульской челяди, вдруг загруженной  какими-то  делами, понял, что тревога