никогда  не задумываться  над бурями  и  штилями в чужих  и своих извилинах.
Произошло  это  после  того  вечера,  когда  пожаловала к ним гостья, давняя
пациентка,  женщина   лет  двадцати  пяти,  у  нее  были  когда-то  какие-то
неврозики, неопасные фобии,  и Анна вместе с нею шарила по  пыльным углам ее
памяти, что-то заодно корректируя. И  нашла - забытый разговор  родителей (а
как не забыться:  те при младенце  решали, куда спрятать завещание). Женщина
не  поверила,  но год спустя  перетряхнула  сундучок  в спальне,  с  этим-то
известием и прикатила, после  чего Анна надолго  замолчала, а когда все-таки
Бузгалин  поинтересовался  как-то,  а  что все-таки  хранится  в  мозгу, она
ответила тихо:  "Все". Он переспросил с уточнением: что именно откладывается
в извилинах от года к году, и Анна  вновь  ответила: "Все... И не от года  к
году, а от века к веку..." И глаза  ее стали такими, что заглянешь в них - и
голова кружится, будто над тобою  черное ночное  небо и  стало известно, что
звезд больше не будет.
     Слыхом  не слыхивал  Иван  Кустов  о  теориях  Анны  Бузгалиной,  хотя,
возможно,  и  не  согласился  бы  с  ними,  потому  что  дичком  привился  к
австралийской  ветке  и  оказался  таким  живучим,  что  начальство  ушам не
поверило,  когда  он,  находившийся в  нетях и  вроде  бы  сгинувший,  вдруг
объявился  в Риме,  откуда и пришла в  Москву  шифровка,  над которой неделю
ломали  головы,  пока не  отрядили в Австралию  гонца:  Кустов, зря не теряя
времени,  выполнил побочное  задание,  нашел  тайники  для агентуры.  Ему  и
тайникам этим учинили жесточайшую проверку,  убедились: чисто.  Кустов же не
только процветал, открыв свое дело и обзаведясь полезными знакомствами, но и
соорудил  надежное   прикрытие   для  будущего,  задокументировал  и   обрел
бразильское гражданство,  кровную связь со страной, откуда сбежал  в поисках
приключений  (от чего не смогли удержать его давно почившие родители). Когда
же  пришло время порывать  с  зеленым континентом, то  так  умно сделал, что
порушил свой бизнес чужими руками, лопнул с негромким треском, но достаточно
ощутительно  для местной  прессы. С  повинной  головой  неудачник  явился  в
бразильское  посольство,  прибыл на родину, в свой штат, обнюхал и  осмотрел
места, якобы совсем забытые за время скитаний. Три  года (еще до  Австралии)
трудились в  Москве  над его  легендой, все  получилось как  нельзя  хорошо,
настало  время обвыкания, установлены каналы  связи,  пошла работа,  нашлась
указанная  им же  фирма, которая дышала на ладан,  которую  спасли от краха,
которая  и  передвинула  Ивана  на  север,  поближе  к  границам  США,  но в
достаточном  удалении от ФБР. Обосновался наконец в Колумбии,  охватил сетью
(был приставлен хороший вербовщик) Центральную Америку, информация обширная,
ценная уже тем, что она - информация и течет регулярно. "Курочка по зернышку
клюет!"  -  говаривал когда-то  Бузгалину  инструктор,  и зернышки,  хоть  и
мелкие, подбирались Иваном. Однажды побывал в СССР, виделся, как положено, с
матерью. Семь благодарностей  в личном деле, медаль "За боевые заслуги". И -
не женат, что начинало уже обоснованно раздражать. Бизнесмен местной выпечки
смотрится  доверчивей  при супруге,  с детства известной полиции;  желателен
здоровый консерватизм семьи и  кое-какой  капиталец, освобождающий Москву от
лишних трат  на валютное обеспечение агента. Наилучший вариант - женитьба на
среднего   достатка  американке   с  последующим  гражданством,  но   что-то
удерживало  от такой женитьбы и самого  Кустова, и  того человека, который в
Москве вел его по американским тропам.
     А дальнейшее  холостячество  грозило  бедой,  погружением  в  пьянство,
признаки которого уловились  за  много тысяч  километров: недуг  такого рода