подчеркивая этим свою непричастность к текущему моменту.
- Да поставьте вы пластинку!
Нехотя, Подболотов вылез из-под одеяла и зашлепал к столу, по дороге
обернулся и еще раз поглядел на пришельца. Тот стоял как вкопанный, не
спешил шевелиться, и по этой основательности Петр Иванович окончательно
поверил, что пришелец в своем уме.
Щелкнул автопуск, и сквозь легкое газированное шипение понеслись по
вагончику сладкие звуки про дождь, похожий на дым, в котором растворяется,
исчезает прошлое, и остается только легкое личное воспоминание о
благословенной стране, но и оно оседает вроде воздушного пирога - пш-ш-ш...
Комната наполнилась временем% недели, месяцы, годы летали по
вагончику, как большие желтые бабочки и щекотали Петра Ивановича пониже
уха, возле сонной артерии. КАк всегда, он закрыл глаза, но какая-то
посторонняя нота властно вплелась в томительный хоровод. Петр Иванович
напрягся вслепую, словно дирижер, чтобы выхватить эту постороннюю ноту,
вскинуть кверху фальшивым солнцем и с размаху потушить - переломить о
колено...
Но не дернулся Петр Иванович, не совершил справедливое, в общем,
деяние, потому что настырный звук затрепетал совсем рядом, за спиной,
неясный ритм оформился в нем, возвысил его в ранг музыки, и когда
Подболотов резко повернулся, он увидел, что лысый подобрался совсем близко
и бубнит что-то, не разжимая губ. Петр Иванович, как лошадь от змеи,
отпрянул было назад, но в насекомом гудении пришельца явственно
послышалось:
- Петрываныч-вам-пакет-петрываныч-вам-пакет-петрываныч-вам...
Такую уж фразу тот поставил на конвейер и малым этим трудом вернул
Подболотова к обстоятельствам.
Петр Иванович - чтобы не поворачиваться к незнакомцу спиной - завел
руку назад и выключил проигрыватель, музыка, утончаясь на конце,
скользнула пестрой лентой - блл-у-у! - и исчезла, как вода в раковине.
Лысый тотчас же снова приложил палец к губам, полез в портфель и
вытащил толстенный пакет, весь заляпанный сургучом и мастичными печатями.
Потом он с трудом подмигнул - видно, нелегко давалась ему эта роль,
большому человеку - и протянул Подболотову пакет.
- Это, Петр Иванович, материал по седьмому кессону, помните,
Вы запрашивали?
- Ничего я не запрашивал, у меня и пятого кессона нет! - хотел было
отмежеваться от странного посетителя Подболотов, но у того черт знает
откуда, вроде бы из рукава, словно шпаргалка на экзамене, выскочила
красная книжечка, три черные буквы прочертили в белесом воздухе некое
козлиное слово, и Петр Иванович святым духом понял, что - по словам одного
мудрого человека - прошло время уклоняться от объятий и настало время
обниматься.
- Оставьте материал. Я потом посмотрю.
- Нет, нет, Петр Иванович. У вас могут появиться вопросы, посмотрите,
пожалуйста, при мне, чтобы я потом Вас не беспокоил.
Подболотов разорвал обертку.
В пакете была толстенная голубая книга с крестом на обложке и
сопроводительные письмо. Книгу Подболотов положил на стол - не та минута,
чтобы чужой мудростью жить! - а на письмо возложил большие надежды.