посмотрел с тоской на дом, - там меня ждет поприятней работка.
     "Он должен на ком-то отыграться.  Почему бы не на этом уроде. А  девку,
девку  он трахнет, он уже давно не был с девкой. Она, конечно, не такая, как
он хотел. О да! Белокурая Барбара или Марлен, да, Марлен  с Фридрих-штрассе.
Жена это толстозадого генерала,  он трахал жену генерала,  когда сам  еще не
был  даже  офицером.  Белые  ляжки,  мясистая грудь. Сучка, настоящая сучка.
Однажды,  совсем обнаглев, он дал ей по роже, по ее  блядской роже, у нее из
носа текла кровь, а он трахал ее вовсю, она  вопила от боли и наслаждения, а
он трахал и трахал. Ничего, сука, тебе даже понравилось. Как давно это было.
Как давно." - Воспоминания вихрем пронеслись в голове Генриха, пока он снова
входил в дом. Он наклонился над кроватью и заглянул в глаза женщине.
     -  Клаус, Отто! Свяжите  ее  для меня. Я выебу тебя,  сучка. Ты  у меня
сдохнешь.
     ... Она  не сопротивлялась. Только отвернула лицо и  попыталась закрыть
глаза.
     Нет. Не удалось.
     -  Смотри на  меня,  шлюха.  Смотри,  мразь,  как это  делает настоящий
мужчина. Смотри.
     Она остановила свой  взгляд на дальнем  углу комнаты. Там, где ее  отец
делал   замеры  ее  роста.  Пятьдесят  шесть  сантиметров,  семьдесят   два,
восемьдесят три, метр пятнадцать, метр  пятьдесят пять, метр семьдесят пять.
Все,   она  выросла.  Интересно,  почему  он  не  мерил  ее  целых  двадцать
сантиметров времени...
     ... - Папа, папа, смотри - я уже большая...
     - Нет еще, не спеши, милая, подрасти успеешь.
     - А я хочу быть большой.
     - Зачем?...
     ... Боль. Черный человек трахал ее и бил, кровь, полилась кровь. Но она
почти ничего не чувствовала.
     -  Так, так, паскудница,  тварь, я научу тебя как воротить морду, когда
немецкий офицер...
     ... Отец умер. Где-то после ее метра пятидесяти пяти. Это потом она уже
сама себя замеряла. А мать? Да. Она помнит ее.
     ... - Мамочка, я не хочу.
     - Ну что ты, моя умница...
     Она вспомнила ее теплые ласковые  руки. Она всегда могла согреться в ее
об®ятиях, спрятаться, чтобы никто...
     ... -  Все.  Я кончил.  Ладно, не  буду тебя приканчивать сегодня. Надо
что-то и на завтрак оставить, - Майн сполз с женщины и не застегивая штанов,
плюхнулся на стул, который под тяжестью уставшего полковника зашатался и еле
удержался,  чтобы не  развалиться совсем,  -  сигарету  мне, и вы,  двое, не
трогайте сучку. Это мое мясо. Подыщите себе другое. Завтра. А сейчас пожрать
и выспаться, я устал...
     - А где этот. Солдат...
     Майн  старательно зевнул,  и еле дойдя до кровати, повалился  на нее не
раздеваясь.
     - Где он, я вас спрашиваю? Где он? Пристрелить его, живо!
     Он  закрыл глаза и не увидел  ничего. Сны ему  уже давно не снились, ни
плохие, ни хорошие...
     - Дождина. Мерзко-то как. Эй!  Клаус, пошевеливайся! Черт, его нет.  Ты