- Почему? Она этого не говорила.
     - Она сказала: "Береги себя".  А  это  значит  -  уезжай  сейчас  же,
скорей, немедля. Не хватало, чтобы арестовали еще и тебя...
     У Краснушкиных дверь открыл сам доктор, в ночной пижаме, с припухшими
после сна веками. По лицу раннего гостя он сразу догадался, что тот чем-то
крайне встревожен. Ни о чем не спрашивая, Краснушкин  провел  его  в  свой
кабинет.
     Сергей Владимирович коротко рассказал обо всем. Весть об аресте  Вари
подействовала на Краснушкина ошеломляюще.
     - Неприятно, черт возьми! Очень неприятно,  -  пробубнил  он,  нервно
барабаня пальцами по столу. - Какие основания?
     - Не знаю, - развел руками Звонарев. - В том-то и дело, что не знаю.
     Краснушкин задумчиво прошелся по кабинету, затем  остановился  против
Звонарева и, как бы рассуждая вслух, сказал:
     -  Надо  полагать,  что  все  это  связано  с  предстоящим   приездом
французского президента. На заводах  волнения.  Путиловцы  даже  соорудили
баррикады и засыпали дорогу битым стеклом, чтобы казаки не могли подъехать
к  заводу.  Гвардейские  части,  находящиеся  в  Красносельских   лагерях,
получили приказ быть готовыми к  переезду  на  зимние  квартиры  в  Питер.
Вот-вот разразится война из-за убийства австрийского эрцгерцога в Сараеве.
Австрияки предъявили неприемлемый ультиматум  Сербии,  а  наши  пригрозили
мобилизацией Киевского и Одесского округов.
     - Неужели-таки война? - не поверил Звонарев.
     - Да, в воздухе пахнет порохом, - подтвердил Краснушкин. - Вчера один
профессор вернулся из Германии. Там только и  разговоров  что  о  войне  с
Россией.
     -  Но  при  чем  же  здесь  Варя?!  -  с  горечью  воскликнул  Сергей
Владимирович.
     - Они боятся революционных выступлений. Ну, а Варя  у  тебя,  Сергей,
молодчина.  Эх,  какая  молодчина  и  умница!  -  с  нежностью  проговорил
Краснушкин. - Хоть немного бы от ее разума моей половине.  -  И,  помолчав
немного, продолжал: - Вот я теперь уже  не  профессор  кафедры  внутренних
болезней Военно-медицинской академии, а старший врач Закатальского господа
Иисуса Христа пехотного полка. И все  по  той  же  причине,  что  полотика
сейчас входит в каждый дом. Это ты,  Сергей,  живешь,  ничего  не  видишь,
выходит - и видеть не хочешь. Варя женщина, а насколько  она  дальновиднее
тебя! А ты под стать моей Катерине.
     - Ну вот, обласкал называется! Я к тебе со своим горем, а ты ко мне с
политикой, - обиженно отозвался Звонарев. - Да, я не занимаюсь политикой и
знать ее не хочу. Вот мое твердое мнение, если ты уж заговорил об этом.  Я
честный русский интеллигент, а не бунтовщик. И великое мое горе, что  Варя
не моя единомышленница, а твоя.
     Краснушкин посмотрел на бледное лицо Звонарева, на его налитые  мукой
глаза.
     - Прости! Я не хотел причинить тебе боль... Не будем об этом. Оставим
разговор до лучших дней, когда с нами будет Варенька. Я сейчас  же  еду  к
барону Гибер фон Грейфенфельсу, главному начальнику медицинской службы.  У
меня на него есть надежда. Попытаюсь. Авось поможет. Вечером зайду к тебе.
Пока, Сергей, не горюй.
     Краснушкин проводил Звонарева, отказавшегося позавтракать, до  дверей