припоминаю общее  замешательство  в  семье  во   время   моего
расстройства. Во   мне   также   таятся   и  более  счастливые
воспоминания: ласки матери,  первые попытки произнести  слова,
первые неуверенные  шаги.  Эти ранние триумфы,  которые обычно
быстро забываются,  тем  не  менее,  составляют   естественную
основу веры в себя.

Столь далеко  идущая  память  не является единственной в своем
роде редкостью.  Известны  многие  Йогины,  сохраняющие   свое
самосознание без  перерыва в момент драматического перехода от
"смерти" к "жизни" и  обратно.  Если  бы  человек  представлял
собою только   тело,   потеря  последнего  означала  бы  конец
непрерывности его личности;  но  если  пророки  всех  стран  и
времен на   протяжении   тысячелетий  говорили  правду,  тогда
человек в сущности своей представляет душу, воплощенную в теле
и вездесущую.

Хотя такие ясные воспоминания о детстве и необычны, их совсем
не следует считать чрезвычайно редкими. Путешествуя по разным
странам, я слышал из уст заслуживающих доверия мужчин и женщин
повествования об очень ранних воспоминаниях.

Я родился в Горакхапуре, в Северной Индии, около Гимолайских
гор, в четверг, 5 января 1983года. Там прошли первые восемь
лет моей жизни. Нас было восемь детей, четверо мальчиков и
четыре девочки. Я, Мукунда, Лала Гхош , был четвертым ребенком
и вторым сыном.

Мой отец и мать были бенгальцами; они принадлежали к касте
кшатриев. Судьба благословила обоих природной святостью. Их
взаимная любовь, сдержанная и полная достоинства, никогда не
проявлялась в какой бы то ни было фривольности. Совершенная
гармония между родителями - таков был центр споуойствия
посреди непрерывной суматохи восьми юных жизней.

Мой отец, Бхагабати Чаран Гхош, был добрым, серьезным, иногда
суровым человеком. Мы, дети, горячо любили его, но все же
держались от него на почтительном расстоянии. Выдающийся
математик и логик, он руководствовался в жизни главным образом
интеллектом. Но подлиннлй владычецей наших сердец оставалась
мать. Она учила нас только при помощи любви. После ее смерти
отец стал более открыто выказывать свою внутреннюю нежность. Я
замечал тогда, что нередко взор его казался изменившимся, как
бы превращаясь во взор матери.

С помощью матери мы рано ощутили сладостную горечь священных
писаний. Когда нужно было поддержать дисциплину, мать
обращалась за помощью к "Махабхарате" и "Рамаяне", находя там
подходящие рассказы, в таких случаях наказание шло рука об
руку с поучением.