сическим нарративом приводит методологию истории к осознанию
значимости понятий "структура", "диспозиция", "габитус", "эпистема" и
т. п. Иными словами, историк теперь интересуется не столько прослежи-
ванием индивидуального пути конкретной личности, сколько составлени-
ем целостных диспозиционных карт и определением их динамики в
историческом и культурном пространстве.
Атакой на второй член указанной традиционной триады классичес-
кой истории идей под вопрос были поставлены такие понятия, как
"гносеологический субъект", "трансцендентальный субъект", "познава-
тельный акт" и т. п. "Познание" действительно больше нагружено "субъ-
ективизмом" и "психологизмом", чем достаточно безличное само по себе
"знание". Именно поэтому теория познания трансформируется у Фуко в
"описание знания", в дескрипцию "дискурсивных позитивностей". Такой
подход не столько "снимает", сколько обходит гносеологическую проб-
лему, замещая ее развитие историей знаний как чисто дискурсивных
образований (практик). Выдвинутые Фуко на этом пути конструкты
(представление о порогах в эволюции дискурсивной формации, в частно-
сти о порогах эпистемологизации, научности, формализации) внесли
новые моменты в методологические представления истории науки, пусть
при этом сами историки поначалу достаточно прохладно встретили эти
теоретические новации.
Если у Фуко со "смертью субъекта" начинается история дискурсив-
ных практик (и недискурсивных тоже, но это уже - постструктурализм),
то у Барта со "смертью автора" начинается царство "письма". Слова о
"смерти человека" (субъекта, автора) - парафраз знаменитых слов Ниц-
ше о "смерти Бога" ". И это не поверхностная реминисценция и анало-
гия, а знак сути дела: ведь сам пафос этого теоретического "антропоцида"
есть в действительности продолжение ницшевской революции с ее контр-
метафизической направленностью. Нам важно подчеркнуть, что весь этот
философский и отчасти риторический "антропоцид" с его призывами к
борьбе с антропологическим сном, с психологизмом, идеализмом, персо-
нализмом, экзистенциализмом и т. п. дал свои научно значимые для
истории результаты. Например, было показано, что "автор" - не столько
психофизическая персона, индивидуальная субстанция, сколько культур-
ная и историческая функция, определенная социокультурная диспозиция,
48 ______ HcTOpukB nouckax метода
возникшая и развившаяся в конкретном историческом контексте. Социо-
логический редукционизм вновь ожил в этих не лишенных научной
значимости положениях, обогатившись при этом своего рода культуроло-
гическим редукционизмом. Уже у Фуко ("Слова и вещи") индивид с его
сознанием уступает место культуре с ее эпистемами (сама эпистема
понимается при этом как определенным образом структурированное
культурное поле). В дальнейшем, правда, этот культуроцентризм опять
стушевывается в пользу своеобразного исторического социологизма: в
центр внимания историка-теоретика попадают общество и цивилизация с
ее анонимными стратегиями самоподдержки и развития, с ее волей к