изменений   ситуации  и  контекста,  и  эти   отнесения
вариативны.    Это   связано   с   уже    обсуждавшейся
неоднозначностью  ответа на вопрос, является  ли  чужой
гостем  или  врагом.  И  здесь верно,  что  минимальные
сдвиги  контекста  определяют  принятие  той  или  иной
стороны, и этот выбор не стабилен. Может случиться, что
чужого попытаются убить, едва переведя его через  порог
дома.
   Скрытой  основой  описанных здесь моделей  выступает
нормативно-структурная   амбивалентность   -   конфликт
институционализированных   нормативных    ожиданий    и
структурных  возможностей их реализации (см.  об  этом:
Merton/Barber,   1963;  Merton).   На   одной   стороне
находится  неизбежная  ограниченность  ресурсов   почти
всякого  общества, которая принуждает  к  стратегически
расчетливому, враждебно окрашенному обращению со всеми,
кто  не принадлежит к тесному семейному кругу. Понятие,
которое использовал для этого явления Эдвард Бэнфилд, -
безнравственная семейственность (Edward Banfield, 1958;
Du  Boulay/Williams,  1987) - выявляет  лежащую  в  его
основе амбивалентность: жесткие моральные обязательства
перед   узким   семейным  кругом  и,   как   следствие,
потенциальная  безнравственность по отношению  к  более
широкому   социальному  окружению.  Но  этому  давлению
ограниченности     ресурсов     противостоят     широко
распространенные        во        всех        обществах
институционализированные мотивы реципрокности,  которые
вводят   в  ранг  нормы  помощь  и  гостеприимство   по
отношению  к  бедным  и  чужим  (здесь  снова   заметна
семантическая  близость «бедного» и «чужого»).  Типично
закрепление  этих  мотивов в  форме  религиозных  норм.
Легко  распознать их рациональный фундамент в ощущаемой
неопределенности  собственного положения.  Колебание  в
понимании «чужого» между гостем и врагом явно связано с
конфликтом    названных   структурных   и   нормативных
императивов:  ограниченности ресурсов и  обязательности
реципрокности. Это объясняет и встречающееся во  многих
обществах  чрезмерное  гостеприимство  по  отношению  к
совершенно чужим лицам. Только в отношении того, кто не
имеет  местных интересов, относительно кого можно  быть
уверенным,   что   он   не  включается   в   длительную
конкуренцию за ограниченные местные ресурсы, можно  без
всякой  двойственности вести себя соответственно высоко
ценимому  императиву бескорыстной  отдачи  (см.об  этом
исследование о Греции: Du Boulay, 1991).
   Здесь  я  хотел бы остановиться на еще  одной  форме
амбивалентности   по  отношению  к  чужому   (следующий
аргумент представлен у Лофланда: Lofland, 1973,  p.181,
Fn.  3).  Ветхий  Завет беспрестанно  призывает  иудеев
обходиться  с  чужим как с гостем, то есть  дружелюбно.