строится на  несогласии между героем и  его  недоброжелателями.  Забитый и
притесняемый в  жизни бедняк в  сказке совершенно преображается и  выходит
победителем в  своеобразном поединке  ("Зернышко  проса",  "Сын  мясника",
"Сказка про собачку, чудо-дерево и охотничий рожок").
   Героем  многих бытовых сказок выступает янбан-дворянин ("Янбан,  полный
монет",  "Как янбан с  друзьями девушку спас").  Но необходимо подчеркнуть
своеобразие корейского янбана.  Если в  европейских сказках самый "бедный"
помещик имел землю,  поместье,  прислугу, то янбан в старой Корее зачастую
был  гол  как сокол.  Многие представители янбанского сословия прозябали в
нужде и  даже нищенствовали.  Янбаны часто кормились за счет своих богатых
родственников, живя в их доме. Прогнать янбана не разрешали строгие законы
родственных отношений. Таких обедневших янбанов в Корее называли мунгэками
- приживалами или прихлебателями.  В ряде сказок едко высмеивается спесь и
чванливость мунгэков-янбанов.
   В  старой Корее высоко почиталась недоступная простому народу ученость.
Человек,   выучивший  тысячу-другую  иероглифов  и  прочитавший  несколько
конфуцианских  книг,  считался образованным ученым. Конфуцианский ученый в
корейских  сказках  - фигура своеобразная. Конфуцианское учение, пришедшее
из  Китая, в Корее было возведено в ранг государственной этико-религиозной
нормы.  Знание  конфуцианских  догм  было необходимо для сдачи экзаменов и
поступления  на чиновничью должность. Вся образованность подобных "ученых"
сводилась  к  заученным  наизусть  каноническим  книгам на древнекитайском
языке.  Обычно  эти  "ученые"  плохо  разбирались  в  простейших жизненных
вопросах.  Недаром  в народе про них говорили: "Конфуцианский ученый, а не
может  составить  расписку  об  уплате  налога  на  быка". Корейцы сложили
множество  сказок  о  таких  горе-ученых, где высмеивается их невежество и
полное незнание реальной жизни ("Хитрый батрак Тольсве", "Как сонби монаха
обманул", "Как юноша министра перехитрил").
   Любопытной чертой  корейских сказок о  женихах является то,  что  герой
желает жениться не  на  юной девушке,  а  на молодой вдове.  Конфуцианская
мораль  проповедовала  безоглядную  верность  жены  памяти  умершего  мужа
("Вдовья крепость в уезде Сунчхан",  "То Ми и его жена").  Даже невесте не
полагалось выходить замуж за  другого,  если выбранный ей родителями жених
умер.  И вот сказочный герой, вопреки конфуцианским запретам, ухаживает за
вдовой  ("Выгодный оборот").  В  этом,  вероятно,  выразился  своеобразный
протест против бесправного положения женщин в старой Корее.
   Корейские сказки  о  животных имеют  много  общего  со  сказками других
народов. Только звери в них действуют другие. Так, место волка в корейских
сказках  занимает  тигр.   В   представлении  корейцев  тигр   не   только
символизировал силу и могущество, но и был объектом суеверного поклонения.
Не  случайно в  старину его  изображение красовалось на  военных стягах  и
знаменах ("Белоухий тигр",  "Монах-тигр", "Охотники на тигров"). Но вместе
с тем тигр - чародей и волшебник ("Тигр и свирель", "Прекрасная тигрица").
   В  сказках о  животных неизменно присутствует олень.  Народная фантазия
связывает его  с  небесными феями  ("Олень  и  змея",  "Как  девушка оленя
спасла").  Олень нередко помогает героям в  знак благодарности за спасение
от  неминуемой  гибели.   Мотив  благодарности  особенно  распространен  в
корейских сказках.  В  роли  благодарных животных  выступают также  собака
("Как щенок спас хозяина"),  фазан ("Благодарный фазан") и жаба ("Как жаба
лютого змея одолела").