амбивалентности   (см.   об   этом    в    особенности:
Merton/Barber, 1963, в т.ч. p. 6, 8).
   Следующая  языковая  форма  в  еще  большей  степени
соответствует  типу  «антонимичных  омонимов».  В  Риме
периода поздней Республики слово «hostis», обозначающее
того, кто является чужим и гостем по отношению к городу
(не    к    отдельному    домохозяйству),    становится
обозначением  врага  (ср.:  Gauthier,  1973).   Та   же
двусмысленность,  то  же  колебание  между   значениями
«гость»  и  »враг»  были присущи готскому  «gasts»  или
средневерхненемецкому  «gast» (Bertholet,  1896,  S.9).
Подобное  наблюдается и в семантике  слова  «раб».  Уже
месопотамские идеограммы третьего тысячелетия до  нашей
эры  можно  толковать  как «чужой»,  »враг»  или  »раб»
(Gilissen,     1958,    p.32.),    что    соответствует
нестабильности  статуса гостя во многих  обществах.  По
истечении    некоторого    времени,    иногда     точно
определенного, статус гостя теряет силу, в связи с  чем
возникает  по  меньшей мере обязанность работать,  а  в
некоторых  случаях бывшему гостю даже угрожает  рабство
(Bertholet,   1896,   S.27,   цитир.   старую    англо-
саксоксонскую пословицу: «Twa night gest,  thrid  night
agen» («Две ночи - гость, после третьей - свой»),  см.:
Pitt-Rivers,  1968,  p.29). Здесь постоянно  происходит
колебание   между  полярными  статусными   категориями,
которое имитируется в языке.
   Третья  лингвистически-социальная структура отражает
гибкость  или неоднозначность идентификации как  чужого
кого-либо, кто в других отношениях таковым не является.
Например,  жена, входящая в семью мужа,  воспринимается
как  чужая  или как гость, что может иметь определенные
последствия. Так, один английский писатель, Уильям  Хил
(William  Heale),  в 1609 г. обосновывает  запрет  мужу
бить  свою жену именно тем, что он должен оказывать  ей
гостеприимство  (Цит. по: Heal,  1990,  p.5).  То  есть
основанием   этого   запрета  выступает   не   интимная
близость, а, наоборот, относительная дистанцированность
от  гостя.  Родственники также могут быть чужими,  если
они  не  принадлежат к данному домохозяйству,  чем  они
отличаются, например, от слуг. Далее следует  вспомнить
о  других жителях деревни, с которыми, кроме того,  нет
родственных  связей и которым поэтому  приписан  статус
чужих.  Наконец, есть и приходящие откуда-то  абсолютно
незнакомые  чужие.  В  сравнении  с  этими  все   более
удаленными   чужими   другие,  более   близкие   (жена,
родственники и т.д.) снова теряют статус чужого.  Таким
образом, понятие «чужой» во многих обществах регулирует
отношения включения и исключения из социальной общности
одновременно на многих уровнях. Причисляется ли некто к
Мы-группе или же к чужим, может зависеть от минимальных