Из сопла под кошачьим хвостом.
            Реактивной послушная тяге,
            Кошка скроется в небе пустом.
            Станет легче на сердце отныне,
            Буду знать я наверное впредь:
            Мы увязли в житейской рутине,
            А она продолжает лететь.
            Прижимая опасливо уши
            И зажмурившись, мчится она.
            Сквозь прищур малахитовость суши
            Или моря сапфирность видна.
            От суетности собственной стонет,
            Как всегда человеческий род,
            Ну а кошка вдруг время обгонит
            И в грядущем помчится вперед.
            Обгоняя весь род человечий,
            Что в дороге постыдно ослаб,
            В коммунизме без травм и увечий
            Приземлиться та кошка могла б.

                         xxx
            Мне сказал собутыльник Михалыч:
            "Ты, Добрынин, недобрый поэт.
            Прочитаешь стихи твои на ночь -
            И в бессоннице встретишь рассвет.
            От кошмарных твоих веселушек
            У народа мозги набекрень.
            Ты воспел тараканов, лягушек,
            Древоточцев и прочую хрень.
            Ты воспел забулдыг и маньяков,
            Всевозможных двуногих скотов,
            А герой твой всегда одинаков -
            Он на всякую мерзость готов.
            Ты зарвался, звериные морды
            Всем героям злорадно лепя.
            "Человек" - это слово не гордо,
            А погано звучит у тебя".
            Монолог этот кончился пылкий
            На разгоне и как бы в прыжке,
            Ибо я опустевшей бутылкой
            Дал Михалычу вдруг по башке.
            Посмотрел на затихшее тело
            И сказал ему строго: "Пойми,
            Потасовки - последнее дело,
            Мы должны оставаться людьми.
            Но не плачься потом перед всеми,
            Что расправы ты, дескать, не ждал:
            Разбивать твое плоское темя
            Много раз ты меня вынуждал.
            И поскольку в башке твоей пусто,