обращалось внимание на обнадеживающие перспективы нового сближе-
ния истории и литературы и необходимость развернутого анализа их кон-

Л П. Репина. Новая 1"ультурная и интелле1(туальная история____________29_

кретного взаимодействия по всей пространственно-временной шкале ^
Тем не менее, как показали открытые после запланированных выступле-
ний прения, над многими историками все еще довлеет синдром кризиса,
ощущение насильственной ломки, которое не дает возможности "выйти
из-за баррикад" и вплотную заняться пересмотром некоторых обветшав-
ших теоретических постулатов. На необходимость ревизии старого "бага-
жа" и вдумчивого, дифференцированного подхода к тому, что содержится
в новых предложениях, указывают не разрешимые в рамках сложившейся
парадигмы эпистемологические трудности, которые обнаружились в са-
мой историографической практике и о которых уже столь много было
сказано не только критиками, но и ведущими представителями nouvelle
histoire 'ё.

Рассматривая проявление новых тенденций в историописании, бу-
дет, видимо, нелишним еще раз констатировать неразрывность интеллек-
туальных процессов в сфере гуманитарного знания. В этом смысле нельзя
не согласиться с авторами коллективной монографии "К новому понима-
нию человека в истории", которым нынешняя историографическая рево-
люция видится "одной из важнейших составляющих постмодернистской
трансформации западной культуры" ". В то же время, особенно в связи с
жаркими баталиями, которые сопровождались созданием образа покуша-
ющегося на суверенитет истории внешнего врага, мне представляется
существенно важным еще раз подчеркнуть, что в своей основе новые
тенденции вовсе не были навязаны извне. Будучи одним из проявлений
всеобщего культурного сдвига, так называемый лингвистический поворот
воплотил в себе все то, что длительное время оставалось невостребован-
ным и казалось утраченным, но постепенно вызревало в самой историо-
графии, и то, что было переработано ею в лоне междисциплинарной
"новой истории".

Следует признать, что по меньшей мере один "пророк", британский
историк Артур Марвик, в совершенно не располагающих к этому обстоя-
тельствах уже в 1971 г. отметил начало поворота "к такому типу истории,
который характеризуется тесной близостью с литературой" ". Между тем
энтузиазм нового поколения историков 60-70-х годов по отношению к
социально-научной, социологизированной истории (продукт "социологи-
ческого поворота", воспринимавшегося традиционалистами не менее апо-
калиптически), сменился неуклонно нараставшим разочарованием. Задол-
го до "лингвистического поворота" стала очевидной и необходимость
структурной перестройки всех исторических дисциплин: старое деление
на экономическую, политическую, социальную историю и историю идей
изжило себя основательно. До поры до времени эта перестройка прохо-
дила латентно на постоянно "разбухавшем" исследовательском поле, ко-
лонизованном некогда новой социальной историей с ее переплетающи-
мися и перетекающими одна в другую субдисциплинами. Наконец, на ру-