Вечером, возвращаясь с работы и  уже  подойдя  к  дому,
 Илья Давидович увидел в дверях Пужатого, безотчетно, неосоз-
 нанно повернулся и, сВежившись, прошел мимо дома.
      -- Эй, Кобот! - окликнул его Пужатый.
      Кобот, пометавшись на месте, подошел.
      -- Ты чего это от меня шарахаешься?
      -- Да нет, я... Мне надо было...
      -- Темнишь все? Я же видел - ты к дверям шел.
      Было уже темно, и это придавало сцене зловещий оттенок.
      -- Ну, шел, да вот в магазин решил зайти, - с  надрывом
 сказал Кобот.
      Пужатый молчал. Лицо его было в тени. На пуговицах  об-
 мундирования светились колючие звезды. Илья немного помолчал
 за компанию и отошел за дом, где и промыкался с полчаса  для
 отвода глаз.


      Вечером перед сном Илья  Давидович,  чуть  заглянув  на
 кухню, отшатнулся и замер за дверью. Красный распаренный Пу-
 жатый со стаканом в руке шептал Федору:
      -- Этот Кобот, я смотрю, тот еще корефан. Еще утром за-
 метил: что за ядрен батон  морду  воротит!  Боится  чего-то.
 Сейчас вот в магазин за вермутом иду,  гляжу  мать  честная!
 Кобот! Увидел меня - и шмыг в сторону, воротником  прикрыва-
 ется. Ну ладно, думаю, видать, за тобой водится.  Да  еще  и
 спрашиваю: "Ты где работаешь-то?" А он мне говорит: "В  Хре-
 нобре"! Ну ладно, думаю, гусь ты хорош...
      -- В Механобре! В Механобре  я  работаю!  -  забывшись,
 пролепетал Илья за дверью.
      Это был сильный и неожиданный эффект. Даже Федор с  ис-
 пугом глянул на дверь, а Пужатый вскочил и, выбежав с кухни,
 наткнулся на вытаращившего глаза Илью Давидовича. Они  неко-
 торое время стояли молча, почти вплотную, блестя  глазами  и
 взволнованно дыша.
      -- Ага... - сказал Пужатый, поправляя майку. Илья,  ша-
 таясь, побежал к себе в комнату.
      -- Идиоты! Что за идиотизм! - бормотал он.  -  Фу!  Как
 все... Фу! Идиотизм абсолютный! - он  подошел  к  зеркалу  и
 напряженно глянул в него. Зеркало мудро и  матово  светилось
 вокруг искаженного отчаянием лица. Илья, не в силах чем-либо
 заняться, долго стоял у зеркала, то так, то сяк  выворачивая
 голову и скаля зубы. Это бессмысленное  занятие  давало  ка-
 кой-то выход напряженности, невесть за что свалившейся.
      Сухо и зловеще тикал будильник.
      Дверь без стука отворилась, и в комнату вошел  Пужатый,
 уже в форме и в сапогах. Не спрашивая разрешения, он сел  за
 стол, вынул папиросу и, разминая ее, стал оглядывать  скром-
 ную, но благообразную комнатку. Илья Давидович, как  пойман-
 ный за руку вор, понурившись, стоял у зеркала.