Багрянцем пылает помада
На лике совином ее.
Противлюсь я робко: "Не надо,
Не трогайте тело мое.
Вы вс„-таки где-то не правы
Ведь вам уж немало годков.
            Хоть многим старушки по нраву,
            Но верьте, что я не таков.
            Вы дама культурная все же,
            Зачем перешли вы на мат?
            Какой вы пример молодежи,
            Какой вы к чертям дипломат?
            И разве для вас оправданье,
            Что все происходит во сне?
            Оставьте свои приставанья
            И в брюки не лезьте ко мне.
            И дергать за ядра не надо,
            Они - деликатная вещь..."
            Но дряхлая эта менада
            Вцепилась в меня, словно клещ.
            И на ухо мне прошипела:
            "Умолкни, славянская вошь!
            Свое худосочное тело
            Америке ты отдаешь.
            И ежели ты не заткнешся,
            Тебя в порошок я сотру,
            За мною ведь авианосцы,
            Все НАТО и все ЦРУ.
            За мной - неулыбчивый Клинтон
            И пушки, несущие смерть,
            Но если полижешь мне клитор,
            То доллары будешь иметь".
            Чапаев - и тот, несомненно,
            Струхнул бы на месте моем,
            И мы до тахты постепенно
            Допятились с нею вдвоем.
            Упал я в смятении духа
            В звенящие волны пружин,
            И вмиг завладела старуха
            Сокровищем честных мужчин.
            Свершилось - и взвыла старуха,
            И пол заходил ходуном,
            И гром, нестерпимый для слуха,
            Змеей полыхнул за окном.
            Поганками ввысь небоскребы
            Поперли из почвы родной,
            И образы, полные злобы,
            Нахлынули мутной волной.
            И Рэмбо, и дон Корлеоне,
            И Бэтмен, и прочая мразь...