животное.  Он убивает собаку или человека одним ударом лапы,  перекусывает
шею  лошади.  Может  пройти  по  любому бездорожью,  неся всадника и сотни
килограммов его и своей  брони.  Он  создан  для  меня  таким,  специально
выведен,  собрав в себе все качества боевого коня и лагерной овчарки.  И я
так  же  создан  для  него,  для  рукоятей   жесткого   повода,   меча   и
крупнокалиберного  пулемета  созданы  мои  длинные руки с цепкими пальцами
чудовищной силы. И оба мы созданы, чтобы нести Закон. Все законы Закона, и
Закон  Страха  -  в  первую очередь.  Мы сами - олицетворение Страха.  Мне
нравится так думать.
     ...К тайнику не подобраться.  Рейтар  залег  за  ратушей,  в  десятке
метров от него. И мы безоружны, если  не  придумаем  чего-нибудь.  Старший
ругается под нос, заводит себя. Младший беззвучно плачет. А я  пытаюсь  не
плакать и  разозлится,  представляя  себе,  как  рейтара  пробивают  пули,
подбрасывает взрыв, как он тонет, горит...
     А  если  действительно  сжечь  его?  Взять  бочку  горючего  в  лавке
керосинщика, и устроить  засаду.  Наверняка  керосинщик  еще  два  дня  не
вылезет из своего подвала. Старший брат понимает меня с полуслова, хватаем
еще не пришедшего в себя Младшего и бежим по задним дворам к лавке.
     Я не люблю керосинщика.  Все обыватели похожи на жаб или крыс,  а  он
похож  одновременно  на  обоих больше всех остальных.  Керосинщик ходит по
домам,  будто разносит керосин,  и у всех пытается что-нибудь вызнать  про
них  самих  или  кого-нибудь  другого.  Он долго разговаривал с отцом:  "А
скажите-ка,  сосед, как вам Закон о книжках?". И отец должен был повторять
Закон  наизусть  и  врать,  чтобы  от него отделаться.  А однажды он хотел
залезть в подвал,  когда там были мы. Отец притворился пьяным и валялся по
полу, закрывая крышку люка.
     Нам повезло. На джипе керосинщика стояло несколько бочек. Одну из них
мы скатили по заднему борту джипа, а в остальных я пробил дырки.  Керосин,
журча, потек с машины в пыль,  сначала  сворачиваясь  в  шарики,  потом  -
мутной струей. Уклон был в сторону  лавки.  Керосинщику  предстоит  немало
веселых часов, пока все  содержимое  бочек  не  перетечет  ему  в  подвал.
Сунуться наверх он не посмеет. Боится рейтаров, хотя сам однажды навел  их
на город, опустив донос в придорожный ящик.
     Мне нравится быть страхом. Закон страха - высший из Законов. Исполняя
любой из них, прежде всего - вселяй страх. Страх должен исходить от  меня,
как жар от раскаленной болванки. Он должен расплавлять  и  испарять  любые
мысли, любые попытки к сопротивлению. Для этого  надо  убивать,  калечить,
уничтожать без меры. И без вины. За малейшую провинность убивать надо,  но
еще больше надо убивать  без  причины,  вызывая  ужас  бессмысленностью  и
изощренностью террора. Каждый должен жить, постоянно ощущая над собой  мою
тень. Железную тень Страха. Мне нравится так думать.
     Небо над городком посинело. На улицах, как одинокие крысы, замелькали
обыватели. Скрыть гору брони высотой в  два  человеческих  роста  нелегко.
Этому тоже приходится учиться.
     Сменился цвет неба. Теперь оно синее только  с  одной  стороны,  а  с
другой наползает чернота в булавочных проколах звезд. С улиц  все  исчезли
снова.  Наступает  время  мутантов.  Хотя,  если  бы   мы   допустили   их
существование днем, день был бы их временем.
     Синяя полоса потемнела до неразличимости.  Дорс  встал  и  потянулся.
Теперь ни один броневой экран, ни одна пластина панциря не брякнули. Скоро