эмпирические исследования, скажем, отношения людей к труду,
мотивации текучести кадров и т. д., с принципами марксистской
материалистической диалектики. Решающий прорыв был сделан
публикацией статьи В. Келле, И. Пилипенко и Н. Глезермана,
помещенной в центральном партийном журнале "Коммунист" (1972
г.). Авторы утверждали тезис о трехуровневой структуре
социологического знания: общая теория, т. е. исторический
материализм - теории среднего уровня (многообразие) и
систематизация эмпирических данных. Эту концепцию уже
выдвигали Г. М. Андреева и мы с А. Г. Здравомысловым, но
здесь она была сформулирована авторитетным партийным органом.
Я думаю, что реально социологические исследования были
"легитимированы" именно благодаря принятию этой концепции.
В Ленинграде тем не менее то, что Вы называете
"полемикой" в области социологии долгие годы было сопряжено с
противоборством "твердых марксистов" (я бы сказал "марксистов-
фундаменталистов", т. е. ортодоксов) с марксистами же,
которые допускали эмпирическую верификацию социально-
теоретической концепции Маркса. Я ни на йоту не сомневался ни
в социалистическом идеале, ни в том, что материалистический
взгляд на историю - единственно научный подход. Исследование
"Человек и его работа" имело непосредственной целью проверить
на фактах, в какой мере в процессе построения
коммунистического общества наблюдается тенденция превращения
труда в первую жизненную потребность человека. Как
соотносятся инструментальные и творческие мотивы трудовой
деятельности. Мы нашли, что в рутинном малоквалифицированном
труде перспективы его превращения в жизненную потребность
нет, а развитие высококвалифицированного труда такую
перспективу содержит. И сегодня я не вижу здесь ничего
антимарксистского или антинаучного. Мы полагали, что
"правильный путь" развития социологии - искать фактические
свидетельства обоснованности теоретических суждений и
концепций, начинать любое исследование с серии гипотез.
Поэтому и суждение о превращении труда в жизненную
потребность мы рассматривали именно как гипотезу, а не как
идеологический постулат.
Вопрос: Каковы были взаимоотношения с представителями
Вашего поколения и других поколений? Где Вы находили
поддержку, где - безразличие, где - неприятие и разногласия?
Насколько демократичными, по-вашему, были правила игры в
социальных науках в СССР и нынешней России. Что позволялось,
отвергалось и поощрялось в социологии и, шире, в общественных
науках? Оставила ли эта дискуссия с Вашими оппонентами след в
Вашей творческой биографии? Вопрос лишь в том, чтобы как
можно более объективно осветить хронику "борьбы" за
социологию в течение последних десятилетий в 1960-1990-е гг.
Ответ: К сожалению, я не могу похвастаться отличной
хронологической памятью. Поэтому, стараясь быть объективным,
не буду утверждать, что аккуратно помню даты событий.