Институту  философии.  И здесь я продолжаю  свои  занятия  по
истории   социологии  (реже  –  философии),  но   от   общих,
абстрактных   проблем  сейчас  перешел  к  более   мелким   и
конкретным. Проиллюстрирую таким сопоставлением: теперь  меня
волнует  не  теоретико-методологическая сущность субъективной
школы,  а  дробные  вещи – историческая  ценность  учений  С.
Южакова  о социологическом образовании, Н. Кареева об истории
социологии, П. Лаврова о “дикарях культуры” и т.  п.  Глубоко
убежден, что в ансамбле гуманитарных наук самая интересная  -
история.
  Я  рад,  что  мое  университетское образование  и  нынешняя
работа  совпали, и я не попал в ряды тех, кто  работает,  как
говорится, не по специальности. В 60–80-х годах, до появления
официального профессионального обучения, таковыми у нас  были
все  социологи.  С  одной стороны, это обеспечивало  здоровую
междисциплинарность,     но,     с     другой,      порождало
непрофессионализм многих исследовательских стандартов.
  Что  же  касается  университета конца 50-х  –  начала  60-х
годов,    то    там   было   много   интересного,    учитывая
послесталинскую  “оттепель”,  которая  в  смысле  перестройки
умонастроений   была   прелюдией   нынешней   общеструктурной
перестройки.  К  тому  же,  это годы молодости;  незабываемые
чувства   и   настроения  этой  поры  жизни  часто   искупают
несовершенство общественной жизни вокруг.
  В  учебном  процессе  вместе  с ретроградами  и  схоластами
попадались выдающиеся мастера, особенно среди молодой когорты
преподавателей.  Запомнилась  эрудиция  Игоря  Кона,  который
практиковал дух товарищества в общении со студентами и всегда
искренне  и  внимательно разрешал наши сомнения,  отвечал  на
вопросы,   давал   дельные   библиографические   советы    по
профессиональной     литературе,    в    которой     свободно
ориентировался. Его спецкурс по социологии личности  проходил
в  постоянно  переполненном  актовом  зале,  куда  собирались
студенты   не   только  университета,  но  и   других,   даже
технических вузов. Интерес к гуманитарным проблемам был очень
высок у молодежи тех лет.
  Глубокий  след  оставила  творческая  манера  Юрия  Асеева,
читавшего курс истории философии от нового времени  до  наших
дней. После вводной общеознакомительной лекции о том или ином
философе  –  Бэконе,  Локке,  Декарте  или  Шопенгауэре,   он
требовал   от   нас  досконального  погружения  в   сочинения
мыслителя, а не в критико-комментаторскую литературу  о  нем,
часто   просто   убогую.   Далее  на   нескольких   семинарах
коллективно обсуждалось прочитанное, и Асеев подводил  итоги.
Полученные  таким  образом  конспекты  успешно  заменяли  мне
учебники  той  поры.  Потом долгое время  я  пользовался  его
уроками, когда сам стал читать аспирантам и соискателям курсы
по истории философии.
  Однако  свойственное молодежи увлечение радостями жизни  не
всегда  способствовало учебному рвению. Впрочем,  это  вполне