Пашка: сидит на  обочине  старик.  Прямо  так в сугробе  и сидит,  за  посох
держится и волосы у него седые аки сам снег -- так по ветру и развиваются.
     Подходит Пашка к нему:
     -- Здравствуй, -- говорит, -- дедушко.
     Тот ему в ответ?
     -- Здравствуй и ты, внучок.  -- А сам, вишь-ка, улыбается, а глазами-от
даже  будто  и посмеивается  --  все  в  них  искорки  словно  проскакивают.
Разноцветные, как солнце на снегу играет.
     -- Ты что же, --  Пашка говорит, -- дедушко, такой мороз, а ты  вот без
шапки? Застудишь эдак себе голову и захвораешь ведь.
     -- Да я,  Пашенька, -- старичок ответствует, -- в лесу, вишь, ходил, да
шапку-от и обронил где-то. -- И все так посмеивается будто глазами.
     --  Это нехорошо,  дедушко,  -- говорит Пашка,  --  мороз-то вон  какой
лютый,  совсем беда без шапки.  Да и рукавиц-от,  вижу,  у  тебя  тоже нету.
Никако и рукавицы где-то потерял?
     Улыбается старичок,  плечами  пожимает. Постоял так  Пашка,  посмотрел,
совсем ему жалко стало дедушку.
     -- На-тко вот, дедко,  тебе мою шапку. Да и рукавицы тоже бери, а то --
не ровен час окочуришься тут на обочине, и поминай как звали.
     С теми  словами надел Пашка шапку свою на старичка, рукавицы ему в руки
сунул, по плечу похлопал:
     -- Ну,  дедушко, бывай  здоров!  -- Повернулся, да и пошел дальше:  "До
горки Воротаевской не больше  поди  чем версты три-четыре осталось -- чай не
успею околеть."
     Вот уж и ель знакомая --  знать за тем поворотом уже и Горка покажется.
А метса до тогославные, такая красота, что  и не сказать,  дух  захватывает!
Идет  Пашка, фотоаппаратом на обе стороны щелкает, радуется. С теми емоциями
и  до  родной  избы  дошел.  А  там  Славинка  в   Заулке  дрова  колет   --
пыхтит-кряхтит,  пар от него во все стороны клубится. И Потрурашко тут же --
вышел  на   крылечко  покурить,  по  лицу  видать  --  только  что   алхимию
какую-нибудь  новую  спакостил  --  фартук  грязный,  физиономия  довольная.
Обрадовался  Пашка:  все  дома! Входит  в  калитку  веселый,  румяный, тулуп
нараспашку, фотоаппарат в руках -- сразу же вспышкой замелькал -- кого каким
увидел зафиксировал на цветную пленку. Братки сначала испужались не на шутку
-- что за корреспондент такой на хрен? Слава уж и топор чуть было на вспышку
не  кинул. Ну да разобрались, узнали, обниматься полезли. Сразу в дом -- там
и  самовар  горячий,  травы  хитрые заварены  --  блины  да  пироги  кушать,
новостями, какие есть, друг сдругом делиться.
     Вот  Пашка  и давай им  чуть  не с порога  про  старичка  рассказывать.
Рассказал все  как  было. И про  то как  шапку отдал,  и  про  то как сам не
заметил, что фотографировть принялся и не то чтобы не замерз, а даже и жарко
невмоготу стало, что и тулуп пришлось расстегивать.
     Выслушали  братья  повесть Пашкиу,  табачку  голландского  самокруточки
сладили, закурили молча. Пашка смотрит, удивляется:
     -- Чтой-то вы, братцы, Притихли? Али что не так?
     Затянулся Воротеюшка, выпустил дымок многозначительно, посмотрел  какие
очертания причудливые тот под потолком приобретает, да и молвил:
     -- Неспроста все это. Ох неспроста.
     Володенька тож курит молча и кивает утвердительно. Пашка недоумевает:
     -- Да что такое-то? Вы хоть объяснили бы!