АЗЮЛЬ


     Итак, мы - идиоты!
     Не все, конечно, а лишь те, кому эта история посвящена. Я среди  них,
бесспорно, самый большой, поскольку эта дурацкая мысль  пришла  ко  мне  в
голову раньше всех. Теперь, бросая назад мутный от  алкоголя  взгляд,  мне
легко делать подобные оптимистические заявления. Однако нужно было прожить
все эти последние месяцы, чтобы  так  взять  и  просто  подобное  заявить.
Заявить без горечи, без сожаления, без хвастовства, а просто  так,  лениво
потягивая отвратительную коричневую жидкость и блуждая безразличным взором
из окна автобуса. Но тогда все было иначе. Тогда я был уверен,  что  делаю
самый важный и правильный шаг в своей жизни. Жена меня не понимала, как  и
друзья. Скрыв внутреннюю досаду под уничтожающей ухмылкой, я упорно  стоял
на своем. Они доказывали, что я не прав. Я не слушал. Мне  бы  той  осенью
мои сегодняшние мозги...


     Темная стеклянная коробка "Шереметьево-2" стояла  под  мразью  неделю
непрекращающегося  дождя.  Склизкая  пленка  мороси  размывала   очертания
окружающих  предметов  и  создавала  настроение,  подходящее  только   для
осознанного самоубийства. Подъезжающие к зданию машины выплевывали из себя
спешащих  скрыться  под  спасительной  крышей  возбужденных  пассажиров  и
провожающих. Грязные обшарпанные советские легковушки и рейсовые "Икарусы"
перемешивались с блестящими  иномарками.  Стороннему  наблюдателю  картина
могла  показаться  фантасмагорией.   Будто   оборванцы-нищие   и   сияющие
миллионеры  решили  пойти  куда-то  единым  строем.  Когда-то  давно  весь
аэропортовский комплекс задумали как островок подражания Западу. Получился
он достаточно чахлым. Но  в  те  ушедшие  годы,  про  которые  мы  сегодня
вздыхаем, здесь было подобие машины времени, переносящей в другие  времена
и измерения, блиставшие  в  розовой  дымке  недосягаемого.  Билет  на  нее
доставался мало кому, и те, кто "ТАМ" побывали, становились в глазах людей
категорией особо избранной. Про них говорили: "Он был в  загранице!"  -  и
больше ничего добавлять не надо, лишь понимающе покачать головой.  Сегодня
все уже иначе. Дождем и непогодой провожает отбывающих ноябрь  1992  года.
Уже пять лет, как рухнул "железный занавес".  "ТАМ"  побывали  миллионы  и
успели порядком подразочароваться.
     Сейчас едут работать, отдыхать, в гости и насовсем, едут просто  так,
в поисках острых и иных  впечатлений,  влекомые  всякими  мечтами.  Сейчас
аэропорт является последним напоминанием  улетающим  о  буйстве  красок  и
сумасшествии контрастов убогости и шике, царящих в России.
     Алик, состроив "делового" своей рязанской физиономией, подвез нас  на
Мерседесе, на котором  уже  третий  месяц  шикует  по  Москве.  Доллар  за
коляску, комментарии получателя денег по  поводу  моей  скупости  -  и  мы
погружаем все свои шесть чемоданов и двигаемся к зданию.
     Двое суток шла изматывающая душу борьба между мною и  моею  уважаемой
супругой. В ее итоге, ценой  огромных  и  невосполнимых  потерь  для  моих
восприимчивых серых клеток  удалось  сократить  гору  вещей  в  три  раза.
Однако, этого оказалось все равно мало.  Все  решил  лишь  один  аргумент.