- А как насч„т других колдунов?
     Иштван поморщился.  Его  коробило от  того,  что  сын  святой Илоны упорно
причисляет себя к колдунам. Со всей возможной тв„рдостью он произн„с:
     - Газда Стэнислав, вы очень огорчите меня, если станете утверждать, что вы
такой же, как эти... нечестивцы, именуемые колдунами.
     - Я не такой,  как они,  -  сказал Стэн почти ласково.  -  И моя сестра не
такая. И наша мать, конечно же, была не такой.
     - Хорошо хоть это вы призна„те,  -  облегч„нно вздохнул Иштван.  -  Вы уж,
государь,  будьте поосторожнее с  такими словами.  Ведь многие видят вас  нашим
будущим императором.
     "В том-то и беда,  что многие,  -  угрюмо подумал Стэн.  -  Но не те,  кто
надо".
     Стэн  отдавал  себе  отч„т  в  том,   насколько  призрачны  его  шансы  на
императорскую корону.  Во-первых,  он был слишком молод,  а  значит,  в  случае
избрания,  его  ожидало долгое царствование,  что  ставило под  угрозу один  из
устоев  высшей государственной власти в  Империи -  принцип выборности монарха.
Во-вторых,   как  ни  крути,   он  был  колдуном.   А  в-третьих,  несмотря  на
вышесказанное и благодаря авторитету матери, он был очень популярен - не только
в Гаалосаге, но также в центральных, южных и даже в восточных землях Империи. С
точки  зрения  Стэна,   в   этой   популярности  было  что-то   иррациональное,
неподдающееся логическому объяснению:  его чтили не как человека и правителя, а
скорее,   как  живую  легенду,  как  ходячее  чудо,  как  полубожество  -  сына
канонизированной святой.  А  четыре  года  назад  земельный сейм  избрал  Стэна
воеводой Гаалосага,  императору пришлось подтвердить это назначение,  и впервые
за  последние  три  столетия  формальные  полномочия  земельного  воеводы,  как
верховного имперского наместника, обрели реальный вес не только в военных, но и
в  гражданских делах.  Гаальские князья  и  жупаны вынуждены были  считаться со
Стэном,   поскольку  он   пользовался  благоволением  духовенства,   поддержкой
поместных  дворян  и  зажиточных  горожан  -  тр„х  главных  столпов  общества.
Большинству князей такая  популярность Стэна  была  не  по  душе.  Они  отчасти
завидовали  ему,   отчасти  побаивались  его  влияния,  поэтому  представлялось
маловероятным (и  даже  невероятным),  чтобы на  выборах императора они  дружно
подадут свои голоса за  его кандидатуру.  Нобили Империи ни  за что не повторят
ошибки двадцатилетней давности, когда они усадили на престол старого, больного,
но довольно влиятельного князя Вышеградского -  и вот теперь его сын вцепился в
отцовскую корону м„ртвой хваткой и,  похоже,  не  намерен уступать е„  без боя.
Никогда ещ„ Империя Западного Края не была так близка к своему краху...
     Стэн  тряхнул  головой,  отгоняя  прочь  тревожные  мысли,  и  вернулся  к
разговору с Иштваном:
     - Итак,  вы  вс„  же  призна„те,  что  колдовство колдовству рознь?  -  И,
предупреждая возможные  протесты,  он  поспешил  добавить:  -  Только  не  надо
придираться к  словам.  Давайте  порешим,  что  есть  разные  колдуны -  просто
шарлатаны, о которых не стоит и говорить; далее, всяческие фигляры из тех, кого
обычно называют колдунами; и, наконец, такие, как я и Марика, и какой была наша
мать. Добро?
     Иштван переступил с ноги на ногу,  почесал затылок и уставился взглядом на
носки своих сапог.  По  всему было видно,  что он  чувствовал себя неуютно и  с
радостью уклонился бы от продолжения этого щекотливого разговора.
     - Вс„-таки не  нравится мне слово "колдун",  газда Стэнислав.  От  него за
версту отда„т нечистью.