именем. Да здравствует  Куколка!  Меня зовите Телохранителем, ибо я в  наших
похождениях охраняю патриция Мецената  от физической  опасности, а то птичье
чучело на шкафу называется Кузя.
     - Снимите меня, - попросил Кузя, обрадованный, что вспомнили и о нем.
     - Сиди! Там наверху воздух чище. Дыши горным воздухом!
     Новокрещеный Куколка, оглушенный всеми  этими  спорами  и  криками,  не
знал, в какую сторону поворачиваться, кого слушать...
     Меценат ему показался самым уравновешенным, самым спокойным. Поэтому он
деликатно  протискался  бочком сквозь заполнивших  всю  комнату  Мотылька  и
Телохранителя,  придвинул  к Меценату  стул и  сел, осведомившись с  наружно
независимым видом:
     - Как поживаете?
     - Благодарю вас, - вежливо отвечал Меценат, пряча в седеющие усы улыбку
полных и красных губ. - Скучаю немножко.
     - А вы бы искусством занялись. Поэзией, что ли?
     - Хорошо, займусь, - согласился покладистый Меценат. - Завтра же.
     - Я еще молодой, но очень люблю поэзию. Это как музыка... Правда?
     - Совершеннейшая правда.
     - Скажите, это ваша фамилия такая - Меценат?
     -  Фамилия,   фамилия,  -   подскочил   Мотылек,  протискиваясь   между
разговаривающими и  фамильярно присаживаясь на  оттоманку. - Наш хозяин  сам
родом из римлян. Происходит из знаменитого угасшего  рода. В нем умер Нерон,
и слава Богу, что умер. А то бы, согласитесь  сами, неприятно было попасть в
его сад в виде смоляного факела.  А теперь это -  какое прекрасное угасание!
А? И от  всей былой  роскоши осталась только  Кальвия Криспинилла - Magistra
libidinium Neronis.
     - Это... латынь? - простодушно спросил Куколка.
     -  Испанский,  но не  важно. Скажите,  вы  не  родственник одного очень
талантливого поэта - Шелковникова?
     - Нет... Не знаю... А что он писал?
     -  Ну, как же! У него чудные стихи. Одни  мы даже заучили наизусть. Как
это?..
     В степи - избушка.
     Кругом - трава.
     В избе - старушка
     Скрипит едва!..
     Чудесно! Кованый стих.
     - Позвольте, - расцвел как маковый  цвет Куколка. - Да  ведь это же мои
стихи!.. Откуда вы их знаете? Ведь я их даже не печатал!
     - Помилуйте! По всему  Петербургу  в  рукописных списках ходят. Неужели
это  ваши?! Да что вы говорите? Позвольте мне пожать вашу руку!.. Это чудно!
Какая простота и какая чисто пушкинская сжатость!.. Кузя, тебе нравится?
     - Я  в  форменном  восторге,  - сказал сверху Кузя,  позевывая. - Кисть
большого  мастера.  Ни одного лишнего слова: "В степи  - избушка!" Всего три
слова, а  передо мной рисуется степь, поросшая ковылем и ароматными травами,
далекая,  бескрайняя...  И  маленькой точкой на  этой  беспредельной равнине
маячит покосившаяся серая избушка с нахлобученной на самые двери крышей...
     И Кузя замолчал, погрузившись в задумчивость. На самом деле  он был так
ленив, что ему  не хотелось лишний  раз  повернуть языком. Впрочем,  немного
потрудился: поднял голову и подмигнул,  предоставляя  дальнейшее  подвижному