Служащие конторы отличались от рабочих тем, что меньше дрались и
больше пили. Все это были люди, по большей части отвергнутые всем
остальным светом за бездарность и неспособность к жизни, и, таким
образом, на нашем маленьком, окруженном неизмеримыми степями
островке собралась самая чудовищная компания глупых, грязных и
бездарных алкоголиков, отбросов и обгрызков брезгливого белого
света.
Занесенные сюда гигантской метлой Божьего произволения, все они
махнули рукой на внешний мир и стали жить как бог на душу положит.
Пили, играли в карты, ругались прежестокими отчаянными словами и
во хмелю пели что-то настойчивое тягучее и танцевали
угрюмососредоточенно, ломая каблуками полы и извергая из ослабевших уст
целые потоки хулы на человечество.
В этом и состояла веселая сторона рудничной жизни. Темные ее
стороны заключались в каторжной работе, шагании по глубочайшей
грязи из конторы в колонию и обратно, а также в отсиживании в
кордегардии по целому ряду диковинных протоколов, составленных
пьяным урядником.
Когда правление рудников было переведено в Харьков, туда же
забрали и меня, и я ожил душой и окреп телом...
По целым дням бродил я по городу, сдвинув шляпу набекрень и
независимо насвистывая самые залихватские мотивы, подслушанные
мною в летних шантанах - месте, которое восхищало меня сначала до
глубины души.
Работал я в конторе преотвратительно и до сих пор недоумеваю: за
что держали меня там шесть лет, ленивого, смотревшего на работу с
отвращением и по каждому поводу вступавшего не только с
бухгалтером, но и с директором в длинные, ожесточенные споры и
полемику.
Вероятно, потому, что был я превеселым, радостно глядящим на
широкий Божий мир человеком, с готовностью откладывающим работу
для смеха, шуток и ряда замысловатых анекдотов, что освежало
окружающих, погрязших в работе, скучных счетах и дрязгах.
Литературная моя деятельность была начата в 19041 году, и была
она, как мне казалось, сплошным триумфом. Во-первых, я написал
рассказ... Во-вторых, я отнес его в "Южный край". И в-третьих (до
сих пор я того мнения, что в рассказе это самое главное), втретьих, он
был напечатан!
Гонорар я за него почему-то не получил, и это тем более
несправедливо, что едва он вышел в свет, как подписка и розница
газеты сейчас же удвоилась...
Те же самые завистливые, злые языки, которые пытались связать день
моего рождения с каким-то еще другим праздником, связали и факт
поднятия розницы с началом русско-японской войны.
Ну, да мы-то, читатель, знаем с вами, где истина...
Написав за два года четыре рассказа, я решил, что поработал
достаточно на пользу родной литературы, и решил основательно
отдохнуть, но подкатился 1905 год и подхватив меня, закрутил меня,
как щепку.