тейливый, на самом же деле о-го-го какой разворотливый, прыткий и  бедо-
вый.
   Для начала баба моя пихнула плечиком под задницу какого-то неповорот-
ливого москвича, тот пошатнулся, но не упал, однако за  очки  схватился,
отыскивая обидчика, уперся в меня взглядом  и  завел:  "Поз-во-о-ольте!"
Супругу мою, подлинную обидчицу, он и не заметил. Она ж, никого и ничего
не признавая, никого и ничего не страшась, рвалась сквозь толпу,  вонза-
лась в нее, будто остро откованный гвоздик в трухлую  древесину.  Но  на
мгновенье опамятовавшись
   - не одна ж она движется с фронта, семейной ячейкой движется, -  хва-
танула меня за полу шинели и поперла вперед и дальше, вместе с  чемодан-
чиком, с узелком, с полным брюхом отходов, так как мы оба  давно  уж  не
ходили до ветру, и я опасался, кабы из меня прямо в метро чего не  выда-
вилось.
   Так вот, где несомые толпой, где самостоятельно, рубились мы в метро,
проявляя истинный, не плакатный героизм, жена моя таранила всякие на пу-
ти преграды. И я еще успел мельком подумать, что с такой бабой не пропа-
ду и всего, чего надо в жизни, достигну.
   В неловкий час, в неловком месте пришло ко мне это  умозаключение.  В
неловкий час, в неловком месте возникла наша семейная ячейка, и много ей
всяких испытаний и приключений еще предстояло изведать.
   Одно из них уже подстерегало нас тут, в метро, через какие-то минуты.
Потом уж, на индустриальном Урале, услышал я  индустриальную  поговорку:
рад бы вперед бегти, да зад в депо.
   Но существу женского рода плевать  на  то,  что  сзади,  ее  занимало
только то, что спереди. Кроме всего прочего, коммунистка она у  меня  и,
значит, должна стремиться только вперед, только в борьбу, только к побе-
дам. Народ в метро тогда, в сорок пятом, если садился, то выйти никто не
успевал, и, наоборот, если выходил, то войти времени не хватало.
   Пропустив несколько поездов, жена моя  с  моим  полупустым  рюкзаком,
достававшим ей почти до пят, хотя я и убавил лямки  в  два  раза  против
нормы, уцелилась для броска в вагон. А я стою с чемоданчиком  и  узелком
жены, уныло глазею на приближающийся поезд, в котором притиснуты,  расп-
лющены о светлые стекольные стены люди, и думаю: уж лучше бы нам  пешком
идти в Загорск, скорее добрались бы до тети...
   А поезд шик-пшик - и двери в обе стороны,  рокоча,  отворяются.  Жена
дерг меня за рукав и поперлась прокладывать дорогу, где-то  кому-то  под
мешок поднырнула, меж двумя толстыми бабами  протиснулась,  обернув  их,
будто матрешек, бордовыми лицами назад, узлами  к  поезду.  Я  меж  этих
толстых баб застрял, в привязанных за их спинами узлах запутался и поте-
рял жену.
   Показалось мне, видел, как она, наклонившись, юркнула меж  ног  како-
го-то гиганта, несущего на груди своей кучу народа. Он и жену мою внес в
вагон. Я же принялся в панике толкать плечом и грудью человеческие  спи-
ны, сдвинувшиеся одной неприступной стеной, не щадил вроде никого. Двери
в вагон
   - вот они, рядом, но в воздушном пространстве раздался спокойный  го-
лос:
   "Осторожно! Двери закрываются!" - где-то шикнуло-пшикнуло, и сомкнув-
шимися дверьми отсекло меня от народа, едущего вперед и дальше,  отсекло