Михаил Петрович Арцыбашев.
    Рабочий шевырев


     Собрание сочинений в трех томах. Т. 3. М., Терра, 1994.
     OCR Бычков М.Н.


                                             В  это время пришли некоторые и
                                        рассказали Ему о галилеянах, которых
                                        кровь Пилат смешал с жертвами их.
                                             Иисус   сказал   им   на   это:
                                        "Думаете  ли  вы,  что эти галилеяне
                                        были  грешнее всех галилеян, что так
                                        пострадали?
                                             Нет,  говорю  вам;  но  если не
                                        покаетесь, все также погибнете".

                                                                    Луки, 13

I

     В сумерки, когда  на  лестнице,  снизу  доверху  всех  четырех  этажей,
сгустилась мутная мгла и окна на площадках расплылись  тусклыми  пятнами,  у
квартиры позвонил какой-то человек.
     За липкой дверью, обитой  клочьями  клеенки,  сердито  заплакал  старый
звонок и долго не мог успокоиться,  тоненьким  замирающим  сипеньем,  словно
муха в паутине, жалуясь кому-то на свою горькую судьбу. Никто не выходил, но
человек стоял неподвижно и прямо, как столб. Фигура  его  жутко  чернела  во
мраке. Худая  кошка,  совсем  невидимо  скользившая  вдоль  перил  вниз,  не
обратила на него никакого внимания, так тихо стоял он. И если бы  кто-нибудь
вышел в это время из соседней квартиры, то испугался бы  этой  черной  тени.
Было в ней нечто зловещее: добрые  и  веселые  люди,  пришедшие  с  открытой
душой, не стоят так.
     Безмолвно и холодно было на лестнице,  и  в  пустынном  мраке  невидимо
поднимался промозглый туман - зловонное испарение огромного дома, с чердаков
до подвалов набитого грязными, больными, голодными  и  пьяными  людьми.  Чем
выше,  тем  гуще  колыхался  этот  туман,  и  казалось,  что  это  он   сам,
оплотнившись в человеческий образ, породил зловещую черную тень на последней
площадке.
     Где-то далеко гремели пролетки и чуть слышно звонили конки;  снизу,  со
двора, провалившегося  в  бездонный  колодец,  долетали  резкие  озлобленные
голоса, но здесь было мертво и глухо. Чудилось, будто за каждой  обшарпанной
дверью, наглухо закрытой от всего мира, притаилась и молчит скорбная тайна.
     Наконец, внизу хлопнула входная дверь, и гулкое эхо, дробясь в пролетах
лестницы, прокатилось по всем  этажам.  Послышались  шаги  человека.  Слышно
было, как он подымался все выше и выше, торопливо заворачивая на площадках и
опять тяжело шагая через две ступени сразу, Когда шаги  послышались  уже  на
последнем повороте и в мутном пятне окна промелькнул темный силуэт, стоявший
у двери сделал шаг навстречу.