Но Нина не слушала. Она, очевидно, вся  была  охвачена  какой-то  новой
неожиданной мыслью.
     - Первый встречный!.. - повторила она и горько засмеялась.
     - Ниночка!..
     Она вдруг оттолкнула его.
     - Как вы смели сказать мне это?.. Именно вы!..  Ну,  да...  я  дрянная,
развратная, подлая женщина... но кто же сделал меня такою?..
     - Нина!.. - опять повторил Луганович, не зная, что делать.
     - Да знаете ли вы, что вы значили в моей жизни?.. - продолжала Нина, не
обращая внимания на его попытки овладеть вновь ее руками и зажать  поцелуями
рот, отталкивая его совершенно машинально. - Ведь вы  были  первым,  кого  я
полюбила!.. Знаете ли вы, что я готова была идти за вами куда угодно... что,
если бы вы захотели, я на всю жизнь была бы вам преданной и нежной  женой!..
А вы!..
     Голос Нины горько сорвался.
     - Нина... я был молод тогда!.. Я не знал, что  делал...  -  пробормотал
Луганович, бессильно оставляя свои попытки заставить ее замолчать.
     - Вы?.. Молоды?.. Да  разве  вы  были  когда-нибудь  молоды?..  Вы  еще
мальчишкой развратились  с  какой-нибудь  горничной  или  старой  развратной
бабой, а потом смели подойти ко мне и заставить меня полюбить вас!.. Ах,  да
разве вы один!.. - с внезапной тоской  оборвала  Нина  и,  отвернув  лицо  в
профиль к нему, коротко махнула обнаженной рукой. - Вы только первый плюнули
в  мою  душу,  -  продолжала  она,  опять  повернувшись  к  нему,  -  первый
познакомили меня с грязью и пошлостью... с вашей подлой  и  грязной  мужской
душой!.. Что я была для вас?.. Я любила и готова была любить больше жизни, а
для вас я была только  красивым  куском  женского  мяса!..  А  потом  пришли
другие... такие же, как и вы!.. А знаете вы, сколько  раз  я  после  падения
поднималась, стараясь забыть прошлое, забыть все унижения и страдания, стать
прежней Ниной, любить кого-нибудь на всю жизнь, всей душой... Сколько раз  я
выбиралась из грязи, и сколько раз меня снова сталкивали туда именно те,  за
которых я цеплялась, которым хотела верить, как Богу!.. Я еще не понимала, в
чем дело, а мне все плевали и плевали в душу, пока  не  заплевали  всю!..  А
когда я стала тем, чего все от меня хотели, чего вы первый добивались, когда
внушали мне, что страсть свободна, что надо  пользоваться  жизнью,  то  есть
принадлежать вам, когда всю меня опоганили, истоптали,  изуродовали,  вы  же
мне бросаете в лицо название потаскушки, недостойной произнести имени  вашей
жены!..
     - Нина, я не хотел!.. - робко пробормотал Луганович, не в силах  будучи
прямо взглянуть на нее.
     - Не хотел!.. - злобно повторила Нина и засмеялась.
     Луганович снова взял ее за руки.
     - Нина, видит Бог, - с искренней болью сказал он, чувствуя, что  сердце
сжимается и слезы жалости выступают на глаза, - я не хотел оскорбить  вас!..
Мне показалось, что вы нарочно издеваетесь надо мною...
     - Да, я и издевалась!.. - беспощадно ответила Нина.
     - Ну да... - запнувшись,  согласился  Луганович.  -  Вы  имели  на  это
право!.. Мы  все  негодяи  и  преступники...  Мы  все  относимся  к  женщине
ужасно... Самый честный  из  нас  считает  своим  правом  быть  подлецом  по
отношению к женщине как к женщине... Но, клянусь вам честью, если бы  я  мог
искупить свою вину перед вами, я не знаю, что бы я сделал...