объяснить, что случилось, но вся кровь прилила у него к голове. Совершенно
внезапное бешенство овладело им, и вне себя, еще сам не зная зачем,
Луганович кинулся за инженером.
Он догнал Высоцкого на главной аллее, ведущей к выходу из парка. Везде
уже были потушены огни, но здесь, на широкой просеке, мощенной беловатым
кирпичом, было светлее, и при бледном отблеске звезд лицо инженера
показалось странно бледным, а борода чернее сажи.
- А, это вы? В чем дело?.. - небрежно спросил он, приостанавливаясь
только вполоборота к Лугановичу.
И, как будто угадав, что делалось в душе студента, с непостижимой
наглостью подхватил его под руку и, не давая сказать ни слова, проговорил:
- А та дамочка ничего!.. Та, черная, с прошивочками... Очень
любопытная дама!.. Рекомендую. Рекомендую и завидую. Искренно завидую! Огонь
баба!..
Сбитый с толку Луганович невольно широко и польщенно осклабился.
Инженер взглянул ему прямо в глаза и прибавил:
- А Ниночка ваша и того лучше!.. Молодец, юноша: не зеваете!.. Да так и
надо: что им смотреть...
Высоцкий в упор произнес страшно грубое и грязное слово, захохотал,
подмигнул с самым приятельским видом, крепко тряхнул локоть Лугановича и
быстро пошел прочь.
Луганович, окончательно растерявшись, остался на месте.
Из темноты неожиданно донесся голос инженера: - Ах да... насчет
шампанского не беспокойтесь!.. Я всегда плачу сам. Покойной ночи!.. Не
забудьте о Ниночке!..
Луганович вздрогнул, как от удара, вспыхнул, сжал кулаки и опрометью
устремился за инженером, но того уже нигде не было видно. Может быть, он
свернул в боковую аллею, но впоследствии Луганович готов был поклясться, что
Высоцкий просто спрятался где-нибудь в тени.
V
Вверху беззвучно и торопливо искрились звезды. Они мигали и шевелились,
как живые, наполняя необъятный простор вечным движением. На земле же были
тишина и сон. Белые домики дач смутно белели под деревьями. Мрак проступал
меж стволами сосен и полз на бледные поляны, где недвижно никли сонные травы
и цветы; воздух был пряный и душный.
От выпитого шампанского и недавнего возбуждения у Лугановича кружилась
голова и беспокойно стучало сердце. Поглощенный своими мыслями, студент уже
часа два бродил в этом ночном царстве, и все казалось ему странным, точно он
видел ночь в первый раз.
Невольно сторожко всматриваясь в темноту под деревьями, где чудились
какие-то присевшие подстерегающие тени, Луганович думал об инженере, а шаги
его звонко скрипели по деревянным мосткам, проложенным вдоль дач и белевшим
во мраке.
"Как он смел так говорить о Нине?.. - думал Луганович. - За кого он
принимал меня? За такого же мерзавца, как и он сам, или за глупого
мальчишку?.. Негодяй!.. Даже не потрудился скрывать своих намерений!.."
Эти намерения цинично представлялись Лугановичу и были так ярки; он
уже видел Нину, такую чистую и нежную, в объятиях инженера, похожего на