добавит, усердно смотря в фолиант...
     За  оградой шумела  площадь.  Цокот,  ржание,  звон  стремян,  возгласы
врывались в узкое овальное окно.
     У распахнутых ворот дворца,  где жил католикос,  осаживали коней князья
Верхней,  Средней  и  Нижней  Картли.  Конюхи  подхватывали поводья  и  вели
взмыленных  скакунов  боковой  тропой  в   просторные  конюшни.   А  князья,
встреченные церковными азнаурами,  проходили между двумя башнями по тенистой
аллее.
     Медовые испарения миндальных деревьев смешивались со  смолистым запахом
седолистого пшата.  Из  мохнатых,  сильно пахучих трав  выглядывали огненные
маки,   а   за  пирамидальными  тополями  в   глубине  переливались  радугой
причудливые цветы.  Обширный сад  обрывался возле мраморных ступеней голубым
цветом весеннего шафрана, как бы желая умиротворить земные страсти.
     По  обе стороны черных с  позолотой дверей стояли два монаха с  образом
богородицы  и  старинным  евангелием.   Пропуская  мимо  себя  князей,   они
приподымали свои святыни, беспрестанно повторяя: "Входи с мыслью о боге".
     В  палате  торжественно  возвышался  трон  католикоса.  Позади  темнела
предостерегающая фреска "Недреманое око".  По  стене  в  три  ряда  тянулись
нарисованные ангелы с копьями,  а под ними,  положив руки на рукоятки шашек,
безмолвствовали живые  азнауры.  По  правую сторону трона размещалось высшее
белое и черное духовенство, шурша тяжелым шелком ряс. По левую - княжество.
     Опустившись  в  резное  кресло  неподалеку  от  трона,  Зураб  Эристави
надменно провел  рукой  по  усам,  обозревая переполненную палату.  Это  он,
владетель Арагвский,  помог Великому Моурави согнать сюда блистательную стаю
"змеиного"  князя.  Трудно  поверить,  чтобы  позеленевший  Джавахишвили или
побледневший  Церетели  искренне  восхищались  подмогой  Зураба  из  Ананури
Георгию из Носте.  Но их гнев ни к чему, ибо не они, а ностевец уже два часа
совещался с  католикосом.  Два  часа?  Нет,  уже полгода длятся их  келейные
беседы,  и,  наверно,  католикос не  понимает  сам,  почему  так  настойчиво
марткобский победитель ищет для Картли царя.  Ищет?  Давно нашел!  Только...
хитрит.
     Знатные азнауры держатся отдельно,  горделиво поглядывая на князей. Это
их  вождь  совещается  с   владыкой  церкви.   Квливидзе,   дотрагиваясь  до
чешуйчатого кисета,  висящего  на  кожаном  с  золочеными  пуговками  поясе,
добродушно улыбается.  Он любуется Нодаром,  широкие плечи которого облегает
малиновый атлас.  Хвала  Победоносцу Георгию!  Сын  не  обманул его  чаяний:
Георгий Саакадзе,  тоже победоносец,  приблизил к себе Нодара,  наградив его
званием юзбаши.  Невесту тоже одобрил -  сестра Дато Кавтарадзе.  Как только
замок отважного азнаура Квливидзе будет отстроен,  он  отпразднует свадьбу и
уложит  под  стол  азнауров всех  грузинских царств и  княжеств.  Марани уже
отстроены и наполнены лучшими винами.
     Не  менее довольны азнауры Асламаз и  Гуния.  Кичатся они  рубашками из
дамасской ткани,  расшитой по краям бирюзой и золотой нитью, но еще больше -
свежими рубцами на  загорелых,  цвета  каштана,  лицах.  Особенно привлекает
взоры  князей  "Дружина  барсов".  На  черной  повязке  Матарса,  прикрывшей
пронзенный  стрелою  глаз,  сверкает  багдадский изумруд,  "обладающий силой
предвидения".  Пануш  скрепил свою  расшитую серебром синюю куладжу иранской
застежкой из двух золотых львов,  сжимающих в лапах алмазный шар. Гиви с ног
до головы в узбекской парче,  и,  глядя на него, жмурятся даже сами "барсы".
Всегда чем-то  озабоченный Ростом обвил шею ожерельем из индийских жемчужин.