Знакомая тропинка привела  меня  в  конец кладбища к  раскидистой иве и
гранитной глыбе с трогательной надписью:
 "Всегда с тобой во тьме сырой,
 Помни обо мне при яркой луне".
 Боже мой! Совсем недавно я сидела здесь,  и ничто не предвещало нелепое
нагромождение печальных событий. Эмма  Францевна, Мустафа и  Снежный человек
были  еще  живы.  Мы  с  Гошей  радовались  приволью   и  не  подозревали  о
существовании партийных денег и золотых самородков.
 Какие-то смутные мысли,  связанные со стихотворными строками, вертелись
у меня в голове, но никак не могли воплотиться во что-то конкретное.
 - Что, опять ладана надышалась? - присел рядом Федор.
 Я покивала головой, дивясь, откуда он знает о моей аллергии на ладан.
 - Федор, что ты думаешь про эти стихи как филолог?
 - Ну,  хорошо, хорошо. Не филолог я вовсе.  Признаю, это была  не самая
удачная  идея прикинуться языковедом, но  я  ляпнул  первое,  что  пришло  в
голову.  Я,  собственно, работаю  в  коммерческом  банке начальником  отдела
охраны. Зарплата приличная, и дело интересное, все время с людьми... Я давно
хотел сказать тебе, только случай подходящий не подворачивался.
 Федор изобразил  полное  раскаяние  и осознание своей  вины. Я  немного
поломалась и простила его, как раз к тому моменту, когда служба закончилась,
и гроб с телом Эммы Францевны понесли к яме, выкопанной в  центральной части
кладбища. Мы присоединились к процессии.
 Во  время гражданской панихиды  несколько  костюмных  мужчин произнесли
прощальные  речи,  делая упор  на  незаурядные  финансовые возможности  Эммы
Францевны, ее широкий кругозор и  вдумчивое отношение к клиентам. От жителей
Трофимовки  выступил  единственный  представитель сильного  пола.  Он  долго
комкал  в  руках  засаленную  кепочку,  шмыгал  носом  и смог вымолвить лишь
трогательное:
 - Пусть земля ей будет пухом...
 Закамуфлированные   солдатики   сделали   прощальный   залп   холостыми
патронами. Батюшка дал знак, четверка бритоголовых опустила гроб в могилу, и
принялась забрасывать яму землей.
 Ариадна  рыдала навзрыд  на  груди у  дяди  Осипа, Глаша  утирала глаза
концом головного платка. Женщины из Трофимовки дружно всхлипывали. Я тоже не
удержалась и уткнулась в плечо Федора.
 Господи! Кто бы мог подумать, что все кончится так печально!
 Свежую  могилу  украсили  богатыми   венками,  и  провожающие  граждане
бесформенной толпой потянулись к большому дому.
 Под  яблонями  были  накрыты  столы для  охраны  и  жителей Трофимовки.
Почетные  гости проследовали  в парадную  столовую. Белые простыни закрывали
зеркала, пахло свежей хвоей и хризантемами.
 Стол ломился от бутылок и  закусок. Солидные мужчины и  женщины заметно
оживились, так  как время  уже было обеденное, однако,  вели себя пристойно,
говорили трогательные слова, и алкоголем не злоупотребляли. Я улучила момент
и подошла к Ариадне. Отец Митрофаний как раз присоединился к группе костюмов
и благословлял их на какие-то деловые подвиги.
 - Ариадна, Вы не знаете, кто эти люди?
 - Многих  я  первый  раз  вижу, но вон те  двое у буфетной стойки  - из
столичных банков, женщина-блондинка - председатель фонда развития прикладных
искусств,  брюнетка  -  соучредитель  сети  домов-приютов  для  женщин-жертв