О, вас не дразнит желание! Нет, нисколько.  Все  это  так  близко,  так
доступно, что вам хочется, напротив, создать тайну вокруг этой узкой руки  и
девичьего стана, отделить их, уберечь как-нибудь от кроличьих глаз,  сказкой
окутать... Пусть жизнь упорно говорит вам глазами самой дамы - "если хотите,
я ваша", пусть возле вас ворчит ваш приятель, "ведь просил тебя, не  пей  ты
этого нюи, сочинил какую-то незнакомку. Человек, что у вас Гейдзик  Монополь
есть? Похолоднее. Ну где же она?:
     Эх, ты... сочинитель".
     Но что вам за дело  до  жизни  и  до  приятеля?  Мечта  расцветает  так
властно, так неумолимо, - что вы, право, боитесь  заплакать.  Вам  почти  до
боли жалко кого-то. И вот шепчут только  губы,  одни  губы,  и  стихи  могут
опираться лишь на О и У:

                         И перья страуса склонЕнные
                         В моЕм качаются мозгУ

(да  мозгу,  мозгу  -  тысячу  раз мозгу, педанты несчастные, лишь от  печки
танцующие!)

                         И Очи синие, бездОнные
                         ЦветУт на дальнем берегУ.

     Я не знаю у Блока другого,  более  кокетливого,  но  и  более  мужского
стихотворения. Это - вовсе не  эротика,  но  здесь  -  вся  стыдливая  тайна
крепких и нежных объятий.

                                   
     В ироническом городе давно уже молятся только  старушечья  привычка  да
суеверие, которое жмурится за версту от  пропасти.  Но  культура  театров  и
рынков должна же использовать и эти дорого стоившие храмы. И вот под  старые
готические своды вдвигают вал фонографа, туда приносят чувствительные пленки
цветной фотографии.
     Как  отстать  поэтам!  И  они  следом  идут   в   церковь   для   своей
метафорической молитвы. Ходил  туда  поэт  холодного  отчаяния  -  африканец
Леконт де Лиль - и вынес оттуда "Семь ступеней крестного пути" {126}.  А  мы
послали в лиловые тени Руанского  собора  нашего  молодого  и  восторженного
эстетика Максимилиана Волошина.

                         О фиолетовые грозы,
                         Вы тень алмазной белизны!
                         Две аметистовые розы
                         Сияют с горней вышины.

                         Дымится кровь огнем багровым,
                         Рубины рдеют винных лоз,
                         Но я молюсь лучам лиловым,
                         Пронзившим сердце вечных роз.