Это даже как-то меньше к нему идет. Я люблю его, когда не искусством  -  что
искусство? - а с диковинным волшебством он ходит около любви,  весь  -  один
намек, один томный блеск глаз, одна чуть слышная, но уже  чарующая  мелодия,
где и слова-то любви не вставить.
     Кто не заучил в свое время наизусть  его  "Незнакомки"?  В  интродукции
точно притушенные звуки cornet-a-pistоn.

                       По вечеРАм над ресторанами...

     Слова точно уплыли куда-то. Их не надо, пусть  звуки  говорят,  что  им
вадумается...

                       Горячий воздух дик и глух
                       И правит окриками пьяными
                       Весенний и тлетворный дух.

     Потом  идет  крендель,  уже  классический,  котелки,  уключины...  диск
кривится, бутылка нюи с елисеевской маркой (непременно  елисеевский  нюи-что
же вы еще придумаете более терпкого и  таинственного?),  пьяницы  с  глазами
кроликов...
     И как все это бесвкусно - как все нелепо, просто  до  фантастичности  -
латинские слова зачем-то... Шлагбаумы и дамы  -  до  дерзости  некрасиво.  А
между тем так ведь  именно  и  нужно,  чтобы  вы  почувствовали  приближение
божества.
     О, читайте сколько хотите  раз  блоковскую  "Незнакомку",  но  если  вы
сколько-нибудь Петербуржец, у вас не  может  не  заныть  всякий  раз  сладко
сердце, когда Прекрасная Дама рассеет и отвеет от вас,  наконец,  весь  этот
теперь уже точно тлетворный дух. И мигом все  эти  нелепые  выкрутасы  точно
преображаются. На минуту, но город  -  хуже,  дача  -  становится  для  всех
единственно ценным и прекрасным, из-за чего стоит жить.  Грудь  расширяется,
хочется дышать свободно, говорить А:

                       И медленно пройдЯ меж пьЯными,
                       ВсегдА без спутников, однА,
                       ДышА духами и тумАнами...

(не  придирайтесь,  бога  ради,  не  спрашивайте, почему туманами  -  а  не,
например, слишком пряными, туманами лучше - нельзя иначе как туманами)

                       ОнА садится у ОкнА.

     Ее узкая рука - вот первое,  что  различил  в  даме  поэт.  Блок  -  не
Достоевский, чтобы первым был ее  узкий  мучительный  следок!  {125}  И  вот
широкое А уступает багетку узким Е  и  У.  За  широким  А  сохранилось  лишь
достоинство мужских рифм?

                       И вЕют дрЕвними повЕрьями
                       Ее упрУгие шЕлкА,
                       И шляпа с траУрными пЕрьями,
                       И в кольцах Узкая рУка.