Чем  более  развивается  городская  жизнь,  тем  более   и   безвыходно
городскими  становятся  самые  души,  приспособляясь  к  камням,  музеям   и
выставкам.
     Чудные мозаики икон, на которые никто не молится, волны красивой  реки,
таящие отвратительную смерть,  любовь,  грация  и  красота  среди  кулис,  в
золотой пудре и под электрической лампой, тайна на спиритическом сеансе -  и
свобода в красных лоскутьях - вот та  обстановка,  среди  которой  вырастают
наши молодые поэты.
     "Шипка" {121} - для них учебник  Иловайского  {122},  а  когда  Толстой
писал "Власть тьмы", они еще кусали груди своих кормилиц.
     Большинство из них пишет быстро и много. А печатают эти ранние  эпигоны
такую бездну во  всевозможных  сборниках  и  форматах,  что  в  какие-нибудь
два-три  года  иное  примелькавшееся  имя  кажется  уже   облекающим   яркую
индивидуальность, между тем как всего чаще под  ним  парадирует  лишь  поза,
если не маскарадный костюм, ловко пригнанный Лейфертом {123}  по  тароватому
заказчику.
     С тех пор, как поэзия, и вообще искусство, потеряли у нас  "власть  над
сердцами", - а она, действительно, едва ли скоро воскреснет,  эта  власть  -
наш романтизм как бы расщепился.
     И вот один отщеп его стал страшен и трагичен. Те прежние - романтики  -
умели только верить и гибнуть, они пожертвовали своему богу даже  последними
цветами молодости - красотой мечты.  Но  уже  вовсе  не  таковы  современные
поэты, да и вообще наши молодые художники слова. И если  это  -  богема,  то
буржуазная богема. Новые писатели символизируют собою  в  обществе  инстинкт
самосохранения, традиций и медленного культурного преуспеяния. Их оправдание
в искусстве, и ни в чем более. Если над тем, первым романтизмом, все тот  же
- единственный Иегова, то у этих последних в огороде понасажены целые  сонмы
богов. И вот легенды-то, пожалуй, у поэтов и клеятся, но ни одной легенды не
возникнет вокруг современных поэтических имен. Это  можно  сказать  почти  с
уверенностью. Сирано де Бержерак {124} или хотя бы Жерар де Нерваль? Пушкин?
Шевченко?
     Ответьте, пожалуйста.
     И здесь расщепление  слишком  заметно.  Те,  неэстетические  романтики,
напротив, никаких легенд  не  изображают,  но  они  сами  -  легенды.  Итак.
расщеп-то давно есть, а размежеваться никак не могут. Все  эстетики  нет-нет
да и вообразят себя трагичными, будто это то же, что трагедии писать.

                                   
     Чемпион наших молодых, - несомненно, Александр Блок.
     Это, в полном смысле слова и без малейшей иронии, - краса  подрастающей
поэзии, что краса! - ее очарование.
     Не только настоящий,  природный  символист,  но  он  и  сам  -  символ.
Напечатанные на карт-посталях черты являют нам изящного Андрогина,  а  голос
кокетливо, намеренно бесстрастный, белый,  таит,  конечно,  самые  нежные  и
самые чуткие модуляции.
     Маска Андрогина - но под ней в самой поэзии ярко выраженный мужской тип
любви, любви, которая умеет и обманно пленить  и,  когда  надо,  когда  того
хочет женщина, осилить, и весело оплодотворить.
     Но я особенно люблю Блока вовсе не когда он говорит в стихах  о  любви.