потом  вернись  медленно  к  ничтожеству  городов,  с   сердцем,   седьмижды
закаленным в божественном Небытии (Neant).}

     В этих строфах - весь Леконт де Лиль.
     Жизнь этого поэта была именно высокомерным отрицаньем самой жизни  ради
"солнечного  воспоминания".  С  внешней  же  стороны  она   стала   сплошным
литературным подвигом. И интересно проследить, с какой мудрой постепенностью
поэт осуществлял план своего труда.
     Античная традиция была им воспринята именно там, где оставил ее в XVIII
в. Андре Шенье {2}, и  Эллада  "Античных  поэм"  имеет  еще  Александрийский
колорит.  Молодой  поэт  Второй  империи  уже  не  удовлетворяется,  однако,
заветами своего предтечи.

          Sur les pensers nouveaux faisons des vers antiques {
     {
     Настали другие времена. Теперь обаяние античности  открывалось  уже  не
идиллическому певцу, а ученому, и он должен  был  владеть  для  этого  иными
красками.
     От древности требовали, кроме стиха и сказки,  еще  и  ее  пейзажа,  ее
мысли, исканий и веры.
     Программа выходила, таким образом, очень сложной, -  и  вот  Леконт  де
Лиль прежде всего берется за перевод того самого Феокрита {3},  которому  за
сто лет до него Андре Шенье только свободно подражал. Тогда же издает  он  и
"Анакреонтические оды" (оба перевода  вышли  в  1861  г.).  Затем  путь  его
классических студий направляется через императорский  Рим  в  средневековье,
которому и посвящается часть "Варварских поэм" (1862) {4},  и  только  после
этого искуса Леконт де Лиль решает вернуть мысль своих читателей  к  истокам
античности, публикуя дословный перевод Гомера и  Гесиода  {5}.  Далее  поэта
ведет уже нормальная стезя истории, и в 1872  г.  выходит  его  прозаический
перевод Эсхилова наследья {6}, а рядом с ним и "Эриннии", уже в стихах.  Еще
через пять лет  Леконт  де  Лиль  издает  перевод  Софокла  {7}  в  прозе  и
дословный, а восемью годами позже - два огромных  тома  с  полным  Еврипидом
{8}. И этого трагика, чуждого ему  по  духу,  Леконт  де  Лиль  передает  со
строгой точностью,  как  мастер,  который  не  хочет  порывать  с  традицией
скромного ученичества. Таким образом, к собственному  творчеству  в  области
античного мира Леконт де Лиль дал нам совершенно исключительный комментарий:
каждый грамотный француз мог теперь видеть верный чертеж того самого здания,
которое поэт воскрешал перед ним  уже  причудливей,  в  форме  личных  своих
восторгов и переживаний.
     Казалось бы, работа, где добросовестный учитель  чередуется  с  поэтом,
должна  была  наложить  невыгодный  отпечаток  на  обоих,  заставляя  одного
забывать о своих обязанностях ради привилегий другого. Но именно этого-то  и
не случилось с Леконтом де Лиль. Он, правда, изредка  пропускал  в  переводе
места,  которые  ему  не  давались,  или   уж   слишком   явно   испорченные
переписчиком. Но, помимо этого, поэт не внес в  строгую  прозу  перевода  ни
одного из свойственных его речи украшений, и артист слова выдал  себя  разве
что в особой тонкости острия на прозаическом стиле. Еще безнадежнее было бы,
пожалуй, искать педанта в поэте. Леконт де Лиль соразмерял свой  поэтический