Наутро художник отправился в правление. У  Николая  Лукьяновича  была
делегация из братской Болгарии. Председатель болгарского колхоза Цонев с
агрономом и зоотехником приехали делиться опытом.
   Пришлось ждать. Гости приехали надолго, и Темлюков уже хотел уходить.
Николай Лукьянович заметил художника и вышел к нему в приемную.
   - Что-нибудь случилось, Константин Иванович?
   У меня есть для вас минутка.
   - У моей помощницы заболел отец. А мне без нее очень трудно работать.
Нельзя ли кого послать туда к отцу. Уж простите, что отрываю.
   - Гришка Топрыгин болен? - удивился Клыков. - Не знал.  По-моему,  он
тут зарплату получает.
   Вы узнайте у бухгалтерши Большаковой. Если вправду болен,  что-нибудь
придумаем.
   Константин Иванович разыскал Большакову.
   В день зарплаты вокруг  нее  толпились  работники  совхоза.  Григорий
Топрыгин, по ее словам, полчаса назад деньги получил  и  на  вид  был  в
добром здравии.
   Темлюков вернулся к себе в клуб расстроенный.
   "Как же так? Выходит, девчонка врет. Зачем бы это?
   Возможно, у нее есть другая серьезная причина, о которой говорить  не
хочет. Ах я старый дурак! Скорее всего, у нее парень. Конечно, девушка у
меня безвылазно с утра и  до  позднего  вечера.  Старый  осел.  Все  так
просто..."
   Константин Иванович хоть и объяснил себе поступок девушки, но радости
от такого объяснения не получил. Мысль о том, что Шура проводит время  с
другим  мужчиной,  почему-то  для  Темлюкова  была  неприятна.  Художник
пытался  рисовать  фигуру  Шуры  по  памяти  в  разных  позах.   Рисунки
получались неживые. Схематичные,  деревянные  фигуры,  похожие  одна  на
другую. Художник расстроился и решил пойти гулять.
   Вознесенский лес синел остриями елей. Константин Иванович  свернул  с
асфальта и зашагал проседком. Темлюков умел и любил ходить. Через час он
уже шел глухой лесной дорогой, обходя вековые  лужи.  Молодой  смешанный
лес имел южный оттенок.
   Кусты, обвитые  ветвями  ежевики  и  терновника,  напомнили  детство.
Темлюков родился в южном городе на берегу моря. Раз в год он обязательно
ездил на  родину.  Ездил  не  навещать  близких.  Близких  не  осталось.
Художник ездил навещать родную землю. Без нее он начинал грустить.
   - Я там вижу лицо земли, - рассказывал Темлюков по приезде.
   Южная русская земля с холмами, перелесками, буераками  и  вправду  не
прятала  от  глаза  свое  лицо  в  зубцах  и  морщинах.  Темлюков  любил
желтовато-охристый  колорит  сожженной  солнцем  травы,  белесые   пятна
солончаков, быстрые  с  водоворотами  реки,  разрезы  меловой  породы  и
голубой глины. До того юга еще ехать и ехать.  Но  самое  начало  южного
духа велось отсюда, с воронежских земель.
   Шагая по лесной дороге, Константин Иванович поймал себя на мысли, что
может сейчас в лесу встретить  Шуру.  Встретить  не  одну.  Он  перестал
любоваться природой и резко повернул обратно.
   Шура  появилась  на  следующее  утро.  Темлюков  так  обрадовался  ее
появлению, что даже  забыл  пристыдить  за  обман.  Только  для  порядка
спросил, как здоровье папаши.