головню из домашнего очага и зажгла светильник,  умылась  холодной  водой,
чувствуя, как  кровь  начинает  бежать  быстрее,  оделась  по-дорожному  и
опустилась на колени  перед  домашним  алтарем.  Изображение  Богини  было
искусно выполнено самим Дагоном. В неровном свете  лампы  Госпожа  Двойной
Секиры, держащая на руках божественного сына, казалась живой, а за  спиной
ее, в стенной нише, словно бы открывалось окно в Бесконечность.
     Помолившись, Эрисса стала собираться в дорогу: надела длинную юбку  и
вязаную кофту с открытой грудью, обула крепкие  сандалии,  волосы  связала
узлом на затылке, прицепила к поясу нож и сумку с припасами. Поела хлеба с
сыром, запила чашкой вина с водой. Тихонько, стараясь не разбудить,  вошла
в комнаты к детям и поцеловала их. Два мальчика и две девочки  в  возрасте
от семнадцати  (скоро  невеста,  о,  девственная  Бритомартис,  тот  самый
возраст, когда бог избрал ее!)  до  пухлой  трехлетки.  И  лишь  в  дороге
сообразила, что не попрощалась с мужем.
     В синих  глубинах  запада  еще  горели  несколько  звезд,  но  восток
засветлел, засверкала роса, защебетали птицы. Их дом находился на  окраине
города, недалеко от гавани, так что густые заросли фиговых,  гранатовых  и
оливковых деревьев быстро скрыли из виду всякое жилье.
     Когда она выбрала место для дома,  Дагон  колебался:  "Лучше  жить  в
городе, под защитой стен. Год от года растет число пиратов,  а  здесь  нам
никто не поможет".
     Она грустно засмеялась и сказала твердо и  решительно:  "После  того,
что мы пережили, дорогой, нам ли бояться пиратов?"
     Диагон был не из робких сухопутных жителей,  что  идут  на  поводу  у
женских желаний, и ей пришлось объяснить:  "Мы  построим  надежный  дом  и
наймем надежных людей, чтобы  его  защищать.  Любое  нападение  мы  сумеем
отбить и вызовем дымовым сигналом помощь из  города.  А  для  того,  чтобы
вырастить священных быков, мне нужно много-много простора вокруг!"
     Дом остался позади, она шла по тропе вдоль луга, на  котором  паслось
ее стадо. От травы поднимался пар, одни коровы дремали, к  щедрому  вымени
других неуклюже прильнули телята. И Отец Минотавров был здесь -  он  стоял
под высоким деревом, верхушка  которого  уже  осветилась  первыми  лучами.
Эрисса остановилась на мгновение, залюбовавшись его великолепными  рогами.
Кожа у быка пятнистая, как травяной ковер в тенистом лесу, мышцы  движутся
под ней  мягко,  словно  морские  волны  в  штиль.  Господи!  Ей  до  боли
захотелось исполнить священный танец.
     Нельзя. Бог, от которого она зачала  Девкалиона,  отнял  у  не  право
служить танцем Богине, а право обучать танцу молодых  у  нее  отняло  само
время.
     Раб, пасший  свиней,  почтительно  поклонился  Эриссе.  Она  на  ходу
благословила его, хотя, строго говоря, не имела права этого  делать:  ведь
она была никакая не жрица, а просто мудрая и искушенная в медицине и магии
женщина.
     Но и мудрой женщине не  обойтись  без  божественной  помощи,  поэтому
Эрисса и решила восстановить здесь, на Малате,  некоторые  обряды  древних
культов: ведь она сама в девичестве  танцевала  с  быками  для  Госпожи  и
оставалась ей верна даже после того, как ее избрал бог - да, для людей она
была чем-то большим, чем знахарка.
     Дагон, например, особенно в  первые  годы,  крепко  побаивался  ее  и
считал источником своих торговых  удач.  Эрисса  улыбнулась,  вспомнив  об