Да и сам Виктор, как оказалось, был не таким уж нейтральным свидетелем
гибели приятеля. Работали они вместе третий год - сначала в одном отделе,
потом Владимир Митрохин занялся технологией взрывов в тонких пленках и
перешел в лабораторию к Езерскому, о котором Веденеев отзывался, как о гении
мирового масштаба. Антон записывал эти сведения исключительно для полноты
биографического материала и заинтересовался только после того, как следующий
свидетель, математик Даниил Вязников, заявил, что о покойниках, конечно, или
хорошо, или ничего, но человеком Митрохин был весьма своеобразным, мог, к
примеру, идею украсть и потом тыкать в нос истинному автору собственной
статьей, в которой украденная идея обсасывалась до косточек. И каково это
было слушать человеку, - тому же Вите Веденееву, к примеру, - который идею
придумал, но доказать ничего не мог, а равно и выступить публично против
плагиатора? И более того, вынужден был поддерживать с ним видимость
дружеских отношений, потому что...
"Потому - что?" - задал Антон вопрос, ставший, похоже, традиционным.
Ответ был тоже вполне прогнозируем. Свидетель Вязников замкнулся и сказал,
что все это чепуха, доказать ничего невозможно, а Виктор с Владимиром
действительно дружили, вот и на пикник поехали вместе, что лишний раз
доказывает вздорность слухов, будоражащих население.
- Вздорны слухи или нет, разрешите судить мне, - заявил Ромашин, на что
свидетель Вязников резонно заметил, что судить основательно следователь не в
состоянии, поскольку не знает всей сложности отношений в коллективе
лаборатории быстрого горения.
Это было, конечно, так, Ромашин проглотил пилюлю, хотя мог поставить
свидетеля на место. Антон, однако, предпочел перевести разговор на другую
тему, поскольку выяснилось вдруг, что и Елена Криницкая, любительница
бабочек, далеко не так нейтральна в этой истории, как ей хотелось выглядеть
в ходе допроса.
- Лена раньше встречалась с Володей, - сообщил Вязников, - еще до того,
как он познакомился с Машей.
У Антона после разговора с Криницкой сложилось другое представление -
из ее слов следовало, что Мария была в жизни погибшего чуть ли не первой
женщиной, а прежде он вел исключительно целомудренный образ жизни,
интересуясь лишь работой и детективными романами, которые покупал в огромных
количествах, а прочитав, раздавал знакомым, не требуя возвращения.
Впрочем, если Вязников говорил правду, Криницкая вполне могла утаить от
следствия факт своей интимной связи с погибшим, поскольку это обстоятельство
могло навести (и навело, ясное дело) на предположение о том, что неспроста
женщина отвлеклась на бабочку в ответственный момент.
- Мария Митрохина, - сказал Ромашин якобы задумчиво-отстраненно, а на
самом деле цепко следя за реакцией собеседника, - она ведь работала в том же
институте и тоже занималась горением?
- В институте все занимаются горением, специфика такая, - с некоторым
пренебрежением к непросвещенности следователя ответил Вязников.
- И о том, что ее муж ранее имел связь с Еленой Криницкой, она могла
знать, верно? - продолжал Антон.
- Почему "могла"? - удивился свидетель. - Естественно, знала, поскольку
сама же Володю у Ленки и отбила.
- Вот оно как... - удовлетворенно пробормотал Ромашин, занося слова
Вязникова в протокол. - А сами вы? Я имею в виду: на пикнике были две пары,