Анатолий Алексин.
   Саша и Шура.



ДНЕ ЗАБУДЬ ПРО САМОЕ ГЛАВНОЕ!"

Всю свою сознательную жизнь я мечтал ездить и путешествовать.

Помню, например, когда я был еще совсем маленьким, я каждый день ездил с
бабушкой на трамвае в детский сад. Тогда я мечтал стать вагоновожатым. Дома
я вытаскивал на середину комнаты старый деревянный чемодан и ставил его "на
попа". Это был электромотор. Сам я усаживался на табуретке перед чемоданом
и три часа подряд вертел ручку от мясорубки. На "поворотах" я постукивал
чайной ложечкой по дну старой, закопченной алюминиевой кастрюльки - давал
звонки. "Лезут под самые колеса! Жизнь, что ли, надоела?" - бормотал я себе
под нос. Я слышал, что так именно ругаются вагоновожатые.

За моей спиной были расставлены стулья. На самом последнем стуле всегда
сидела бабушка с кожаной авоськой на груди (я приспособил к сумке
веревочные тесемки). Бабушка была одновременно и кондуктором и контролером.
Но только иногда бабушка засыпала, уронив голову на авоську, - наверное,
уставала от длинного пути. И тогда я вместо нее шепотом объявлял остановки
и шепотом кричал на пассажиров: "Ну, что остановились? Проходите вперед,
там люди на подножке висят!"

Но на самом деле в моем вагоне был только один взаправдашний пассажир -
черный кот по имени Паразит. Это бабушка его так назвала за то, что он
однажды съел целую миску куриных котлет. Больше кот никогда ничего не
таскал, а имя за ним так и осталось. Только называли мы его не как-нибудь
грубо, а, наоборот, очень даже ласково: Паразитиком или даже Паразитушкой.
Наш черный кот не был знаком с правилами уличного движения - он то и дело
выпрыгивал из вагона на полном ходу. Я резко тормозил, бабушка штрафовала
Паразита. Но это на него нисколько не действовало, и он снова выпрыгивал на
ходу, не понимая, что рискует жизнью.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды, в воскресенье, мы с мамой не
поехали в Химки. Там я первый раз увидел большие, какие-то очень важные и
неторопливые пароходы - и сразу захотел стать капитаном дальнего плавания.
Стулья расставлялись по-прежнему, но сам я залезал в перевернутую вверх
ножками табуретку, которую ставил на обеденный стол. Это был капитанский
мостик. Паразит даже в самые сильные штормы смело выпрыгивал за борт. А я с
мостика бросал ему надутую велосипедную шину - это был спасательный круг.

Но больше всего я мечтал поехать куда-нибудь далеко-далеко, без мамы, без
папы и вообще без взрослых. Чтобы никто не говорил мне, что пить воду из
бачка опасно (а вдруг недокипела!), стоять у открытого окна рискованно
(вдруг искра от паровоза в глаз попадет!), а переходить на ходу из вагона в
вагон просто-таки смертельно. И чтобы я мог, как Паразит, бегать и
выпрыгивать куда и как захочу.