- И не полезешь: испугаешься!

- Я?.. Я?! Я полезу!- внезапно расхрабрился Владик.

- Ладно уж! Все вместе туда пойдем. А по дороге и Фимку захватим.

Ребята подошли к дому и стали на разные голоса кричать:

- Фимка-а! Фима-а!

В окне, на пятом этаже, показалось бледное небритое лицо:

- Фима сейчас спустится!

- Когда протрезвится, всегда добрый! - процедил Ленька.- Рукой закрывается,
стыдно!..

Фима был невысоким, худеньким пареньком. На его бледном лице в это утро
особенно выделялись большие темные глаза с воспаленными веками.

- Опять ревел? - угрюмо спросил Ленька. Тихая Таня пристально взглянула на
Леньку и твердо, отчетливо произнесла:

- Плакал, ты хочешь сказать?

- Ну, пла-акал...- поправился Ленька.- Какая разница! Он взглянул на окно,
из которого недавно выглядывало небритое лицо, и погрозил кулаком.

- Ты кому? - удивился Фима.

- Кому? Ясно - кому! Отцу твоему! Фима опустил голову и тихо сказал:

- Не смей!

НА СЕДЬМОМ ЭТАЖЕ

В доме было шесть этажей... Пологий склон крыши был весь утыкан
телевизионными антеннами, каждая из которых напоминала Леньке руль
деревянного самоката. В трех местах, на одинаковом расстоянии друг от
друга, возвышались полукруглые холмики чердачных окон. Из среднего окна
вниз, к столбу, тянулись провода. Они были туго натянуты, и Леньке, который
любил пофантазировать, вдруг показалось, что двор - это арена гигантского
цирка, а в воздухе, над ареной, натянута проволока, на которой какие-то
отважные эквилибристы будут показывать свои диковинные номера.

Ленька так долго изучал окно чердака, и провода, и старый деревянный столб,
что даже Тихая Таня не вытерпела:

- Ну, я пошла.