навязывал ребятам своих предложений. - Именно "он"! Коля Незлобин...
Сухие поленья и сучья в костре стали вдруг надламываться гораздо
громче: весь лагерь изумленно затих.
- Да он же молчаливый, как сыч! - крикнул кто-то.
- А вот, может, в письмах и разговорится, - возразил Феликс.
- Он только с птицами разговаривать умеет...
Колька сидел далеко от костра. Сидел и молчал, потому что не верил
ушам своим. И, словно для того, чтобы он им поверил, в одно его ухо
вдруг пополз противный, захлебывающийся слюной шепот:
- Эх ты, тютя!.. Над тобой издеваются, а ты молчишь. Она же тебя
перед всеми по гроб жизни опозорила, а ты ей теперь будешь писулечки
посылать: "Люблю! Целую! Жду ответа, как соловей лета!.."
Нет, не один Колька в лагере был зол на Олю Воронец - ее,
оказывается, еще не любил и этот вот наглый паренек Рудик Горлов, хотя
вслух об этом говорить боялся. Зато сейчас он прямо втиснулся в Колькино
ухо, как всегда, ужасно при этом плевался, так что Кольке стало не по
себе и он отодвинулся в сторону.
Минуту назад Колька собирался с силами, чтобы вскочить с места и
крикнуть: "Никогда ей не напишу! Ни одной строчки!", но он не мог
слушаться шепелявых подсказок Рудика, он ни в чем, решительно ни в чем
не хотел быть с ним заодно - и не вскочил со своего места. И неожиданно
для самого себя промолчал...
А Оля, не скрывая своего удивления, сказала:
- Пожалуйста... Если мне дадут такое странное задание, я выполню.
- Вот и дадим! - еще раз подтвердил Феликс. - Возьмем сейчас чистый
листок и запишем на нем, что вы должны посылать друг другу письма не
реже трех раз в месяц. А в будущем году соберемся все вместе здесь,
возле старого дуба, и проверим!..
Феликс действительно взял чистый листок.
И написал на нем все, о чем говорил. И опустил этот листок в дупло
старого дуба.
Клетка без птицы
Через три года после смерти мамы Колькин отец женился.
В дом пришла Елена Станиславовна, работавшая с отцом в проектной
конторе. Она пришла не одна: с нею вместе явилась и ее дочка Неля.
Неля была на год моложе Кольки, но в доме она сразу стала старше, как
бы главнее, потому что училась в музыкальной школе. В большой комнате,
на самом видном месте, было установлено черное блестящее пианино, и оно
сразу как бы заполнило собой всю квартирую.
Перед тем как переехать к ним в дом, Елена Станиславовна спросила у
Кольки, не возражает ли он против этого. Колька не возражал... Потом
как-то она долго беседовала с ним и назвала эту беседу "очень важной для
всей их дальнейшей совместной жизни".
Елена Станиславовна сказала, что Колька со временем, конечно, должен
будет называть ее мамой, Нелю - сестрой; Неля же, тоже со временем,
должна будет называть Колькиного отца папой, а все вчетвером они
непременно должны будут стать друзьями.