эти видел... А может быть, он слишком долго живет и много  повидал  за  свою
жизнь, потому и люди перед ним словно повторяются, словно  по  кругу  ходят.
Ведь давно уже стал замечать за собой, что каждый день, каждое число  месяца
представляются ему какой-то датой, а вот какой - убейся, не вспомнишь.
   - Много ли собаке надо? Бросил ее, прогнал со двора - она и  бродячая,  -
продолжал сосед. - Это человек еще цепляться будет, еще надеяться... За  что
же бить-то ее? Человека бить надо.
   В памяти Никиты Евсеича встал угрюмый, безлюдный остров на Печоре, пустой
скрипучий Северьянов монастырь и  стаи  бродячих  собак-побирушек.  И  голос
Петра Лаврентьева, будто из тьмы: "Зло - оно в самом существе  человеческом,
во всех делах и помыслах... Собачки, они что, они мертвого грызли, а люди-то
живьем друг друга..."
   - Много вы знаете о бродячих собаках, - проворчал Гудошников.  -  Нет  на
земле бессмысленней твари, чем бродячий пес. Я не  встречал...  И  потомство
дают такое же. Если ваша собака подвернулась  под  пулю  -  я  вам  заплачу.
Сколько нужно?
   - Я не за деньгами пришел, - опять скупо улыбнулся Сухоруков. -  Спросить
хотел... Интерес у меня такой, - он поднялся, смял шапку.  -  Интеллигентный
человек, пожилой, а... Вот и весь спрос.
   В  это  время  у  ворот  дома  остановилась  машина  -  "скорая  помощь".
Гудошников встрепенулся: что это Степан так  рано  с  работы?  (Сына  иногда
подвозили на "скорой"). Может, случилось что?  Однако  вместо  Степана,  без
стука, по-хозяйски, на пороге появились двое в белых халатах,  один  из  них
держал в руках какую-то темную одежину с длинными рукавами.
   - Где у вас больной? - спросил доктор и заглянул в бумажку.
   - Здесь нет больных, - пожал плечами Гудошников.
   - Кто "скорую" вызывал?
   - Мы не вызывали,  -  отчего-то  съежился  Сухоруков.  -  Мы  сидим  вот,
беседуем...
   - Гудошников Н. Е. - это кто? - напирал врач "скорой". - Где он?  К  нему
вызывали врача!
   - Это вот...  они,  -  замялся  Сухорукое,  глазами  указывая  на  Никиту
Евсеича. - И дом ихний...
   - Ну, я... В  чем  дело?  Мне  не  нужен  врач,  -  Гудошников  шагнул  к
пришедшим. - У меня есть свой, домашний, сын мой.
   - Нас вызвали, - чуть смутился врач "скорой". - Сообщили  по  телефону...
Сказали, вы тут буйствуете...
   - Нет-нет, мы беседуем! - вдруг забормотал Сухорукое.  -  Сидим  и  мирно
беседуем... И никакого буйства не было!
   Врач окинул взглядом комнату, заглянул в глубь анфилады, насторожился.
   - А ружье почему... стоит? Зачем?
   - Я бродячих собак стреляю, - объяснил Гудошников.
   - Это хорошее дело! - оживился врач. -  К  нам  сейчас  столько  людей  с
укусами поступает. По вашему району собачья  развелось,  и  бешеные  есть...
Обращаемся  в  городские  службы,  просим,  а  толку  нет.  Некому  говорят,
отстреливать. А почему люди-то должны  страдать?  Особенно  дети?  Эти  ведь
твари и детей кусают... А нас дергают: санитарная служба... Вы извините нас.
Видно, кто-то злую шутку сыграл. Нам пора.
   Сухорукое ушел следом за представителями  "скорой",  и  Гудошников  запер
двери. "Пусть теперь кто угодно стучит - не открою, пока Степан не  придет",