с сестрой сидели за столом, на котором альбомы, краски, кисти, вода в
баночке, цветные карандаши. Перед приходом гостей мы точили карандаши.
Рисовали мы с сестрой много, и, чтобы не отрывать взрослых от дела, сами
научились точить карандаши. Нам было тогда немногим больше пяти лет, а
Лузочке чуть меньше.
Лузочка стоит рядом, мы смотрим друг на друга, совершенно счастливые, и
смеемся. Тихо, комната полна солнцем, еще только утро, а мы уже вместе и
впереди целый день. И не зная, что делать от радости, я взяла бритву,
провела ею по воздуху и говорю:
- А вот мы сейчас разрежем эту прекрасную матроску!
- А вот не разрежем! - понарошку пугается Лузочка и отклоняется, и мы
все хохочем, как дурочки.
- А вот и разрежем! - Я протягиваю руку с бритвой и провожу лезвием
возле самой матроски.
- А вот и не разрежем! - еще больше для вида пугается Лузочка и мы все
трое хохочем еще громче.
- А вот и разрежем!
- А вот и не разрежем!
И вдруг матроска у меня под рукой распалась, стала видна тонкая
Лузочкина шея и белая аккуратная нижняя рубашечка. Круглые проймы лежали на
двух тонких косточках, которые мы на тогдашнем уровне знания анатомии
называли ребрами и лишь потом узнали, что это ключицы.
Раздался такой дружный рев, что взрослые мигом очутились рядом. Когда,
наконец, силком оторвали мои руки от лица, я увидела сестру, которая
печально глядела на меня и Лузочку, тонкими руками прижимавшую края матроски
один к другому, как будто они могли срастись. Губы у Лузочки дрожали, а
глаза, полные слез, с великой жалостью были устремлены на меня.
Тетя Нюра взяла дочку за руку и тихо увела домой.
Вечером (мы уже легли спать) вернулись с работы наши родители, и я
слышала негромкий долгий разговор на кухне. Потом Матрешенька поднялась на
пятый этаж к тете Нюре, а когда вернулась, я услышала ее шепот: "Нет,
говорят, никаких денег не надо. Это же, говорят, дети. Они нечаянно..."
Лузочка изредка носила эту матроску, но в будни, а не в праздники.
Кофточка была очень аккуратно зашита. Только все равно был виден длинный, от
воротника до пояса, шов. Ведь материал был тонкий, блестящий, чистая шерсть.
"МОЙ ОТЕЦ - ПИЛОТ"
Мы с Наташей сидели в детской и слушали детскую передачу. Круглое радио
висело у нас на стене меж двух огромных окон. Мы смотрели на него и на
голубое небо в окнах. Потом радио долго и интересно говорило о самолетах,
дирижаблях, о полетах на Северный полюс, читало стихи.
Когда передача кончилась, мы начали играть, а радио сказало: "Перерыв
на пятнадцать минут". Тогда были такие перерывы, и мы всегда думали, что в
эти перерывы делают? Кушают, наверное. Что кушают? Наверное, котлеты. С
макаронами или с пюре?
И тут я нечаянно придумала стихотворение, слова как-то сами по себе
пришли в голову: