пальцы Брента судорожно пытались расстегнуть пуговицы ее  зеленой  блузки,
но те никак не желали слушаться,  и  он  теребил  зеленый  атлас,  дергая,
отчего материя трещала, рвалась, освобождая мягкие  теплые  возвышенности,
увенчанные коричнево-розовыми пиками...
   Еще  мгновение,  и  Памела  почувствовала,  как  рука  Брента  пытается
расстегнуть ей брюки, дергает их  вниз.  Она  чуть  приподнялась,  помогая
Бренту поскорее выполнить эту нехитрую операцию.
   Тем временем его губы настойчиво исследовали  ее  уши,  ее  шею,  затем
затвердевшие  соски.  Ей  давно  не  было  так  упоительно   хорошо,   так
замечательно...  Но   путешествие   только   началось   и   сулило   новые
головокружительные впечатления.
   Пожар перемещался все ниже и  ниже,  пальцы  Брента  скользнули  по  ее
плоскому животу к потайной теплой влажной ложбинке  между  ног.  Его  губы
продолжали зажигать новые костры, прочерчивая  огненные  линии  на  груди,
животе, ниже, ниже...
   Памела издала короткий стон,  потом  обхватила  руками  голову  Брента,
прижала к своему животу изо всех сил, потом  чуть  подтолкнула  ее  своими
коленями. Тогда губы  Брента  начали  медленное,  но  неуклонное  обратное
восхождение - от  живота  к  грудям.  Задержавшись  на  этих  холмах,  они
двинулись выше. Затем их губы встретились, впились друг в дружку, не желая
разъединяться. Памела еще раз простонала. Брент пытался  рукой  раздвинуть
ей ноги, он оказался сверху, и снова  она  почувствовала  эту  упоительную
тяжесть...
   - Брент, милый, - еле слышно  проговорила  Памела.  -  Не  здесь...  Не
здесь...
   Не сказав ни слова, Брент встал. Затем  легко,  словно  большую  куклу,
поднял Памелу на руки. Растерзанная блузка упала на пол, как тряпка.
   Несколько мгновений спустя  Памела  оказалась  на  своей  кровати.  Она
лежала на животе совершенно обнаженная  и  смотрела  на  молодого  атлета,
который лихорадочно, путаясь  в  пуговицах  и  застежках,  снимал  с  себя
одежду. Он действовал руками,  а  сам  смотрел  на  голую  Памелу,  на  ее
стройные  ноги,  ляжки,  ягодицы,  словно   боясь,   что   она   исчезнет,
растворится, если он хоть на секунду отведет взгляд.
   Памела  глядела  на  его  широкие  плечи,  узкую  талию,  на  мощные  с
шарами-бицепсами руки и уже не  удивлялась  тому,  что  так  неистово  его
хотела. Брент Росс и вправду был совершенно великолепен.
   Сбросив остатки одежды, он шагнул  по  направлению  к  кровати.  Памела
перевернулась на спину и раскрыла ему свои объятия, призывая в путь. Брент
медленно опустился на нее, и  она  раздвинула  ноги,  потом  крепко-крепко
прижала  его  к  себе.  Приподняла  колени,  простонала,  закрывая  полные
вожделения глаза. Протянув руку,  она  ощутила  в  ней  нечто  удивительно
твердое и  теплое,  направила  эту  восхитительную  плоть  в  себя,  глухо
пробормотав:
   - Давай! Вот теперь давай...
   Брент откликнулся на этот призыв, пошел в наступление. Ощутив, как  его
твердь проникает все глубже  и  глубже,  Памела  снова  простонала.  Брент
медленно, осторожно продвигался все дальше и дальше, пока  не  понял,  что
пути нет. Памела вдруг испытала чувство редкостной наполненности  во  всех
мыслимых значениях этого слова - и буквальном, и переносных.
   Между тем Брент начал двигаться короткими толчками -  то  наступая,  то